Йожеф Балаж - Посреди земли

Ф р э н к (кричит в глубине дома). Alarm! Get up! Alarm! [28] Тревога! Подъем! Тревога! (англ.)

Ю л и к а. What is it, Frank? [29] В чем дело, Фрэнк? (англ.)

Ф р э н к. The japs! Get up, alarm! The japs! [30] Япошки! Подъем, тревога! Япошки! (англ.)

(Пауза. Магнитофон выключается, затем включается снова.)

Ю л и к а. Во сне его часто мучают одни и те же кошмары, будто японцы атакуют. Хотя в войну японцы досюда и не доходили. Трем японским подводным лодкам-малюткам каким-то образом удалось проскочить в Сиднейский залив, минуя заградительные сети, но две из них были расстреляны. Остатки подлодок выставили потом в Канберре на всеобщее обозрение. С тех пор прошло уже больше тридцати лет, но Австралия испытала тогда такое потрясение, от которого и доныне не смогла полностью оправиться… Я дала Фрэнку напиться, он выпил стакан холодного пива, на кухне, прямо как был, в пижаме, тотчас успокоился и снова заснул… (Пауза.) Да, по закону Фрэнк — мой муж, но я, как и прежде, принадлежу Генри. Эту свою исповедь я адресую одному тебе, Дежё, я наговорю на tape, втайне от всех, чтобы ни одна живая душа не услышала, да надеюсь, что никто и не услышит. А если Имре все же случайно вдруг прокрутит запись, то, думаю, достанет у него такта пропустить эту часть и никому не обмолвиться об этом, даже мне. Собственно, главное, — чтобы он не обмолвился об этом именно мне… Еще когда мы жили на Новой Гвинее, я была близка с Генри. Они с Фрэнком вместе работали, вместе коротали досуг, словом, были друзья — водой не разольешь. И тогда на Фрэнка ни с того ни с сего вдруг обрушилась болезнь, сделавшая его инвалидом. У него не было из близких никого, кроме нас, и, когда мы вернулись в Австралию, Генри уговорил, упросил меня оформить официальный брак с Фрэнком. Сам он, Генри, мол, все равно никогда не женится, а так, по крайней мере, и у меня будет своя крыша над головой, да и беднягу Фрэнка я смогу опекать… С тех пор прошло десять лет. Мы с Фрэнком удивительные супруги, которые живут под одной крышей, спят в одной постели, но ни разу не были близки как муж и жена… (Пауза.) А теперь, Дежё, я расскажу тебе, отчего все так сложилось в моей жизни, в чем первопричина моих несчастий, наконец-то открою тебе душу и, отбросив всякую сдержанность и ложную стыдливость, признаюсь в том, чего я никогда и никому не говорила: дело в том, что я с первой нашей встре…

(Запись обрывается. Пауза. Снова голос Юлики.)

Ю л и к а. Продолжаю беседовать с тобой на следующий, день. Сейчас я прослушала всю tape, от начала до конца, и оказалось, что на той фразе, где я собралась было открыть тебе свою самую сокровенную тайну, лента кончилась; мне бы надо перевернуть ее, а я не заметила. (Смех, кашель.) Так что все мои слова пошли на ветер и исповедь не состоялась. Пожалуй, это к лучшему, let’s forget it, забудем об этом. Повторить я ни за что не смогла бы… А все-таки, в чем же смысл моей жизни? А может, и не было в ней никакого смысла? Жизнь прошла-промелькнула, исчезла бесследно и безвозвратно, как и слова моего признания… (Кашляет.) Да, знаю, я слишком много курю, две пачки в день, если не больше. Бросить курить — воли не хватает, да и чего ради мне беречь свое здоровье?.. Меня вообще считают чокнутой: вместо того чтобы обслуживать одного мужчину, я состою прислугой при двоих. Потому что и Генри я точно так же, как и Фрэнка, обстирываю и обихаживаю, стряпаю на него, убираю и вожу еду на другой конец города, к заливу Botany, где некогда высадился на берег капитан Кук. Моя легковушка, наверное, сама могла бы отыскать туда дорогу. Эржи и мои друзья не слишком жалуют Генри. Он кажется им хвастунишкой, задирой и пьянчугой, за грубоватой внешностью они не хотят распознать его одаренность… Да что там, это еще лучший вариант, когда меня считают тронутой. В Будапеште в былые годы меня прорабатывали на общем собрании за то, что я вступила в связь с одним из товарищей по работе, к тому же человек он был женатый. Меня публично обвинили в безнравственности… (Приступ кашля, долгий, мучительный.) Наверное, я действительно аморальна. В моей жизни было много мужчин, попадались и семейные. Или же я сама изменяла мужу. Своему первому мужу — еще там, на родине, а теперь — Фрэнку. Да и мне, как правило, платили той же монетой. Наверное, и Генри тоже… (Кашель.) Ах, Дежё, ну почему ты не женился на мне?

(Пауза. Магнитофон выключают, затем опять включают.)

Э р ж и. А сейчас мы подробно расскажем, какое замечательное путешествие предприняли мы с Имре, и пусть все сохранится в записи. Мы ездили на север, к Great Barrier Reef, что по-венгерски означает Большой…