Борис Лурье - Дом Аниты

Разумеется, «Дом Аниты» — не единственное художественное произведение, посвященное тандему фашизма и садомазохизма. В этом ряду — «Раскрашенная птица» Ежи Косинского, «Дом кукол» К. Цетника, «Толстая тетрадь» Аготы Кристоф, «Ночной портье» Лилианы Кавани. Горы голых мертвых тел из концлагерей, запечатленных на фотографиях и в хронике, визуально похожи на оргию. Многие, вспоминая свое первое впечатление об этих снимках, говорят об эротическом вуайеризме.

Замкнутый круг: танатос и эрос. Но это превосходит теорию: мы имеем дело с голыми фактами убийства, его документации, переосмысления, с попыткой переварить чудовищную информацию. Перед нами неразрешимость собственного бессилия: факт обессмысливает любую попытку рационального восприятия.

Поскольку литература рождается из дискомфорта, любое малое или большое произведение серьезной литературы — это взаимоотношение со злом, попытка понять его природу. Зло в романе Лурье карикатурно, поэтому в нем отсутствует сентиментальная метафизика. Роман пропитывает глубокая ирония, порой он становится откровенно смешным.

Вторая мировая война радикализировала все: прежде всего, левые стали еще левее! Фашизм породил не только эстетику садизма, но и сексуальную революцию (термин Вильгельма Райха 1946 года). В относительно секуляризированной Европе к этому времени уже давно был усвоен Зигмунд Фрейд. В СССР попытки сексуального освобождения начались с Октябрьской революции. В 1920‑е годы была распространена «Теория стакана воды» — заняться сексом просто, как выпить стакан воды. В 1924 году в Москве возникло движение радикальных нудистов «Долой стыд!».

Но окончательно упразднила стыд студенческая революция 1968 года. Работа над романом началась как раз в этот период.

Сексуальная революция и расцвет порно сразу же прижились в контексте поп-культуры, а Лурье продолжает оставаться в рамках авангардной литературы и политического искусства.

На фоне многочисленных освободительных движений в Америке 1960–1970‑х возникла мощная волна феминизма. Отношение Лурье с проявлениями «эмансипации» были неоднозначными. В 1969 году в Нью-Йорке действовала группа «Радикальные женщины Нью-Йорка», основанная Суламифь Файерстоун и Анной Кедт. При всей симпатии к феминизму ее радикальные проявления пугали даже виды видавшего Лурье. Эта неприязнь заметна и в романе.

В пятидесятые в Нью-Йорке было много уцелевших после «окончательного решения еврейского вопроса». Нерелигиозные беженцы стали создавать в Бруклине так называемые хасидские общины, которые, разумеется, не имели ничего общего с традиционным хасидизмом, описанным у Эли Визеля или у Мартина Бубера. Большинство уцелевших жили в нищете. Они страдали от посттравматического синдрома, многие кончали с собой. Волна выживших привезла из Старого Света отчет о геноциде, в то время, когда американский геноцид индейцев уже был давно вытеснен из сознания. Именно поэтому американский протестантский истеблишмент, а заодно и американские евреи руководствовались принципом «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов».

В романе «Дом Аниты» Борис Лурье обращается к ним. Он прибегает к стратегии от обратного — к отнюдь не смешной иронии в форме «концентрационного цирка».

Автор пишет свое «Послание к евреям»: он не только становится на сторону своих мучителей, но в самой ткани письма перенимает роль антисемита. Как и Ханна Арендт, Борис Лурье постоянно ставит вопрос о свободе воли и о внутреннем рабстве. Он адресует эту книгу еврейскому послевоенному сообществу, которое, не успев выйти из-под власти фашизма, оказалось в тисках у собственного страха. Зато, в отличие от Арендт, его констатации не стали ни обвинением, ни оружием в руках послевоенных фашистов.

Но горькая ирония, самоотрицание и выворачивание — типичны: возьмем, к примеру, современного Бората из фильма Саши Барона Коэна: суицидальная самоирония превращается в щит. Лурье доводит этот литературный прием до «отвратительного» накала — призыв к морали через пинок.

В книге отсутствует ее главный герой — Гитлер. «Кто самый великий художник нашей эпохи?

Дюшан? Пикассо? Борис Лурье? Или это Адольф Гитлер? Последний, кажется, наиболее вероятным кандидатом на этот августейший титул: «Великий художник разрушения», который оставил неистребимые следы своих шедевров. Давайте проанализируем беспристрастно … этот художник наиболее эффективно повлиял на свое время, и эффект его будет воздействовать еще на многие последующие поколения», — пишет Лурье в своих мемуарах.