Борис Лурье - Дом Аниты

Тактика такова: в молниеносной операции участвуют все четверо {48} 48 Вероятно, в лагерях Лурье предписывалось обрезать волосы и бороды другим заключенным. : быстро и крепко закрываем жертве глаза: голову держим руками, а тело сильно прижимаем к земле, как можно сильнее — на случай, если человек, внезапно проснувшись, дернется, что может привести к неудаче и повредить бороду.

К счастью, для лобовой атаки у нас достаточно навыков и опыта. Но акт по-прежнему опасен, особенно в данном случае, когда тело долговязое и в хорошей физической форме.

Однако, возбуждение охоты, риск, пляшущий на острие ножа, разделяющем неудачу и успех, — сами по себе награда охотнику.

Мы окружаем спящего. Поблизости никого. Наша мишень, кажется, погружена в глубокий сон. По сигналу начинаем действовать.

Но рыжебородый молниеносно хватает за члены двоих, очутившихся рядом, а других обездвиживает, наступая на их пенисы босыми ногами. Он дергает нас за наши приборы и рычит:

— Вы что, хотели прикончить меня вот этими ножницами? Придурки!

Мы стонем от боли.

В наигранном гневе рыжебородый продолжает глубоким мелодичным басом:

— Бороду мою захотели? Зачем она вам?

— Да, нам нужны волосы, только волосы, вот и все, — пищит Альдо.

— Только волосы! Ага, всего-навсего какие-то волосы! М-да, с вами, пожалуй, все ясно. Ладно, идите сюда, ребятки, — и он дергает нас за пенисы, заставляя сесть на траву.

Мы окаменели, мы вынуждены повиноваться, мы не сопротивляемся. Мы сидим, сбившись в кучку, и дрожим как осиновые листья.

Рыжебородый говорит:

— Вы, я вижу, рабы любви. Мне все ясно. Я знаю… я понимаю. Вам нужна моя борода. Но фиг вы ее получите!

Во время драки с него слетела кепка. К моему удивлению, я вижу его короткую стрижку с выбритой посередине бороздой, в точности как у нас.

— Меня зовут рабби Бухенвальд, — говорит он {49} 49 Это имя может показаться не просто кощунством, но обвинением, брошенным в лицо власти — во всяком случае, духовной власти — раввинов, которые могли бы помешать Катастрофе. Бухенвальд по-немецки «буковый лес»; сцена происходит в лесной зоне. Во дворе концентрационного лагеря Бухенвальд росло громадное дерево, известное как Дуб Гете; по преданию, его судьба была судьбой Германии: если они падут, то вместе. Какую бы духовную ценность ни приписывал ему немецкий народ, Третий рейх был уничтожен. Дуб сгорел при бомбардировках во время Освобождения, а пень сохранился в Бухенвальде как часть мемориала. .

Рабби Бухенвальд отпускает наши пенисы, а затем встряхивает каждый сердечным членопожатием. После чего расстегивает ширинку и обнажает свой прибор, чтобы каждый дружески пожал и его.

Так мы демонстрируем, что мы теперь друзья, настоящие френды.

— Как видите, мы очень похожи, — говорит рабби Бухенвальд. — И сверху, и снизу. Давайте прошвырнемся по парку!

На самом деле, не очень-то мы и похожи. Он огромный. Он возвышается над нами горой, а когда мы стоим рядом, кажется, что он растет с каждой секундой.

— Похоже, вы хорошие мальчики, — примирительно говорит Рабби Бухенвальд, и, когда мы идем, как веселые ученики, сгрудившиеся вокруг любимого учителя, он обнимает нас за плечи.

— Ребятки, позвольте угостить вас молочным коктейлем {50} 50 У рабов любви, похоже, появился пример для подражания. Они участвуют в неком полугомосексуальном ритуале — возможно, таким образом Лурье подрывал концепцию раввина как духовного авторитета. Но этот человек не угнетен, хоть он и раб любви. Что означает постоянное доение самцов? Как рабби создает молочный коктейль из ничего? Образ молочного коктейля, чистого или грязного, проходит через весь роман. Существует оккультный текст, где говорится, что сперма, пролитая впустую, порождает личинки, болезнетворных духов, которые внушают и овладевают умами. В любом случае это «вещество», питательное «молоко», и оно обладает некоей силой. (Lévi, Éliphas. The Key of the Mysteries , гл.4, «Fluidic Phantoms». London: Ryder, 1969. Aleister Crowley, trans., ed. C. 163–164). .

— Благодарим вас, Рабби Бухенвальд, но у нас есть деньги на карманные расходы, — говорит Ганс.

Проходя мимо пустой скамейки, мы видим, что там для нас уже заготовлены коктейли. Так что мы садимся и начинаем потягивать вязкую вкусную жидкость. Замечаем, что на скамейке стоит лишний коктейль — клубничный. Мы недоверчиво ахаем.

Рабби Бухенвальд сидит посередине, греясь на приятном солнышке, а мы, слуги, сидим вокруг. Мы все сняли головные уборы, обнажив чисто выбритые бороздки на скальпах.