Виктор Пелевин - Искусство легких касаний

— Я тебе не предъявлял, что ты на шестого похож, — ответил Плеш. — Я сказал, что шестой, кого в клетку ввели, был похож на тебя. Разница есть, да? Такой же представительный и солидный. Тоже в очках, и ясно, что с Востока. Только он чуть помоложе был.

— Ты паспорт ему проверял, что он с Востока? — спросила темнота сверху.

— Не проверял. Он сам, когда вошел в хату, вместо «Здорово, братва» сказал «Общий салям». Понятно, что не из Парижа человек.

— Вошел в хату? В какую хату? — спросил тонкий голос снизу. — Вы же в столыпине ехали.

— Клетка, хоть и на колесах, по распоняткам тоже хата, — ответил Плеш. — Иначе тут и на пол ссать можно, и вообще что хочешь делать. Пусть братва подтвердит.

— Вроде так, — сказала верхняя темнота. — Давай дальше рассказывай.

— И вот, значит, после такого приветствия садится он на свободную нижнюю лавку — я напротив сидел — и, как положено, объявляет статью. Сейчас уже не помню точно, что-то такое хозяйственное для госслужащих. Фраерское, в общем, без позора…

— Типа как у тебя, — хохотнула верхняя полка.

— Ну типа да, — улыбнулся Плеш. — Ему тогда и говорят — наполовину в шутку, проверяют на вшивость — если госслужащий, значит сука? А он отвечает, если так, то и вы тут все суки…

— Это и сказал?

— Да. А с нами серьезные пацаны ехали. Тогда не конвой места назначал, сами делили. Двое самых крутых на средней полке — они ночью на откидухе этой, — Плеш постучал по доске, соединявшей его полку с полкой Басмача, — в нарды играли. Один был вор в законе, называть права не имею, а другой киллер новолипецких. Вверху тоже два таких ехали, что не приведи бог, хоть и фраера. Они там чаек делали на бездымном факеле, и со средней полкой делились — вот прямо как вы сейчас… Авторитетные арестанты, в общем, с такими не шутят. Вопросов серьезных к новому ни у кого не возникло — так, посмеяться хотели. Считай, повезло. Ему бы отшутиться и после этого молчать в тряпочку. А он…

Плеш вздохнул.

— Да, — сказала верхняя полка, — попал твой фраерок. И че дальше было?

— Его переспрашивают — ты, значит, нас суками объявил? Он говорит, вы сами себя объявили. Его спрашивают, когда было и кто слышал? Да только что, отвечает. Когда про госслужащих говорили. Потому что вы на самом деле такие же государственные служащие, как те мусора, что в купе для кумчасти едут. Своего рода спецназ внутренних войск.

— Серьезная предъява, — сказал кто-то из чертей.

— Ему говорят, ну-ка обоснуй. А че обосновывать, отвечает. В чем, по-вашему, заключается уголовное наказание? Как в чем, ему говорят. Лишают свободы. А он отвечает, неправда. Свобода — понятие абстрактное и философское. Как ее можно лишить, если ее и так ни у кого на этой планете нету. А русское уголовное наказание, напротив, очень конкретное и простое. Оно по своей природе родственно древнекитайской пытке и заключается в том, что человека надолго запирают в клетку со специально выдрессированными системой садистами и придурками, которые будут много лет издеваться над беднягой под веселым взглядом представителя власти… Поэтому тюремные садисты и придурки — это те же самые госслужащие. Примерно как служебные собаки. То есть чисто суки, что бы они про себя ни думали. Как лагерная овчарка себя понимает, мы ведь тоже не знаем…

В купе установилась густая тишина. Настолько густая, что это, видимо, показалось странным конвою, и за серой решеткой, отделяющей коридор от клетки, появился хмурый человек в камуфляже. Он осмотрел клетку, убедился, что арестанты на месте — и, для виду постояв за решеткой еще с минуту, неспешно ушел в коридор.

— Что, в натуре так и сказал? — спросил наконец один из чертей с нижнего топчана.

— Так и сказал, — подтвердил Плеш и зашелся мелким тревожным смехом. — Мы, натурально, все припухли. Молчали минут пять, прикидывали. Даже гаврилка-мусорок подвалил позырить, вот как сейчас. Я чего смеюсь-то — на сто процентов все так же было.

— Гонишь ты, — сказал чертик с нижней шконки. — Не бывает таких лохов. Чтоб такие слова говорить.

— Еще как бывают, — ответил Плеш. — Я после этого уже не прикидывал, довезут его до этапа или нет. Я думать стал, сколько он километров теперь живой проедет. Вот пусть нам авторитетные люди скажут, что за такое полагается?

— Значит так, — задумчиво произнесла верхняя темнота, — давай считать. Всю босоту суками обозвал. Сказал «дрессированные системой». Значит, по факту предъявил, что чесноки под кумчасть прогнулись. Слова сказаны серьезные. Тут сходом надо решать. Но вариант, похоже, один — на петушатник.