Виктор Пелевин - Искусство легких касаний

Вернее, он там есть — и такой яркий, что все наши химеры в нем сразу сгорят. Но смотреть на него можно будет только через толстое черное стекло, и совсем недолго».

P. S. Отметим, что с выхода романа прошло уже немало времени, но ассасины ГРУ так до сих пор и не догнали К. П. Голгофского — что многое говорит о кадровом состоянии российских спецслужб.

Что касается его мрачных предсказаний, то, скорее всего, наш Нострадамус сгущает краски, и упомянутый им ослепительный огонь окажется просто сваркой на строительстве очередной олигархической яхты. Возможно, скажем мы с усталой иронией, нас уже спасло какое-нибудь искупительное жертвоприношение, и в скором времени мы будем листать новый дайджест этого спорного, противоречивого, переоцененного, уставшего, но, несомненно, знакового, значительного и даже гениального местами автора.

Следите за подпиской!

Тюремный вагон мягко покачивало на рельсах.

В этих движениях чудилось что-то принудительно-эротическое: словно бы столыпина уже несколько часов долбил в дупло другой вагон, такой авторитетный, что лучше было даже не знать, что у него внутри — ракета «Буревестник», делегация парламентариев или часть золотого запаса Родины.

Обиженные кумовскими колесами рельсы удивлялись и радовались такому развитию событий — и повторяли то и дело свое веское: «Да-да!»

Во всяком случае, именно такие мыслеобразы посещали зэков — то ли от долгого отсутствия женской ласки, то ли от омерзения к ее тюремным эрзацам, на которые гулко намекал каждый удар колес.

Иногда наваливался тревожный дневной сон — и, помучив кого-нибудь пару минут, отпускал, будто мог одолеть арестантов только поодиночке.

— Привет, драконы! — раздался громкий голос за серой проволочной решеткой, отделявшей клетку от вагонного коридора. — Ссать подано!

В коридоре стоял конвойный.

В руках у него было пять или шесть двухлитровых бутылок из-под «кока-колы». Прижимая их к туловищу, он попытался вставить ключ в замок, выронил одну бутылку, другую, а потом, чертыхнувшись, отпустил их все — и принялся отпирать дверь.

— Нате! Ловите!

Бутылки по одной стали влетать в клетку. Плотно сидящие на нижних шконках чертопасы поджимали ноги, чтобы случайно не зашквариться — непонятно было, ссали в эти бутылки раньше или нет.

Закончив с бутылками, конвоир запер дверь.

— Чтобы на сегодня тары хватило. Не хватит, кипятку больше не спрашивать. На дальняк сегодня не проситься — ремонт. Срать завтра поведем. Вчера с утра предупреждали…

Когда конвойный ушел, темнота над «пальмами» — самыми верхними шконками — веско сказала:

— Эй, чертяка… Че, не слышишь? Я с тобой говорю…

Худенький молодой зэк с краю нижнего топчана поднял голову.

— Я?

— Да, ты. Ну-ка, возьми бутылку, отверни пробку и понюхай — чем пахнет. Ссаками или «кока-колой».

Чертяка послушно взял бутыль, отвернул крышечку и понюхал.

— Вроде «кока-колой», — сказал он. — Да, точно. Тут даже жидкость осталась.

— Ясно, — ответила темнота. — Значит, руками брать не зашквар.

Всем в клетке, конечно, понятно было, что за драма разыгралась секунду назад. На пальмах ехали два крадуна, два самых настоящих жулика. Ослушаться их было опасно. Но простое повиновение их команде от зашквара, увы, не спасало. Парень рисковал — и в этот раз, тьфу-тьфу-тьфу, остался невредим.

— Зашквар не зашквар, — сказал сиплый голос, — а ссать все равно больше некуда.

Это произнес Басмач — грузный восточный человек в перемотанных скотчем очках, ехавший на второй полке.

— Тоже верно, — согласилась верхняя тьма вторым своим голосом, кавказским. — Я другого не догнал. Чего это он нас драконами обозвал? Че за погоняло?

— Нехорошо он нас назвал, — ответил Басмач. — Очень нехорошо. Я сам человек не особо авторитетный, но много лет назад на Чистопольской крытой слышал, как бродяги этот вопрос разбирали. Дракон — тот же петух, только с длинным гребнем.

— Кумчасть на беспредел высела, — выдохнул кто-то из чертей.

— Че ж высела, — ответил другой, — она всегда там сидит.

— А я не согласен, — раздался вдруг голос со средней полки.