Мария Воронова - Погружение в отражение [litres]

– Хочу сказать, – продолжала Алла, – наш разговор так разбередил мне душу, что я позвонила Насте, и мы помирились.

– Молодец.

– Оказывается, Ижевский на ней все-таки женился, уже больше двух лет как.

– А тебя даже на свадьбу не позвали? – не удержалась Ирина.

– Никого не звали. Ты разве не помнишь, что у Глебушки бзик был на эту тему? Он все время ниспровергал традиции и устои.

– И то правда, – усмехнулась Ирина, – только не все. Он потрясал исключительно те основы, с которых ничего не могло упасть ему на голову. Но да, от свадебных обрядов его прямо всего корежило.

– Наверное, мне давно стоило сделать первый шаг, – вздохнула Алла, – столько времени потеряно на глупую гордость…

– Так тебя ж прогнали!

– Знаешь, я теперь уже думаю, а вдруг я все-таки ему тогда позвонила?

– В смысле?

– Ну времени столько прошло, я плохо помню уже, как оно на самом деле было. Я ведь действительно тогда не хотела, чтобы Глеб приходил, вдруг действительно говорила с ним об этом, а в хлопотах оно и вылетело из головы?

Ирина фыркнула:

– Отказать от дома – не такая рядовая вещь, чтобы тут же о ней забыть.

– Нет, ну не так, что прямо пошел вон, а могла прозрачно намекнуть. Например, ты кого-то из общих знакомых терпеть не можешь…

«Ага, тебя», – мрачно подумала Ирина, а вслух буркнула:

– И что?

– А я тебе звоню и говорю: ах, Ирочка, завтра у нас будет Маша Иванова, так что смотри сама… Ты же поймешь намек?

– Я-то да.

– Ну и Глеб. Я не помню такого разговора, но допускаю, что он мог состояться.

– Профессиональная деформация у тебя, матушка. Только обвинительный уклон зачем на самое себя-то направлять?

Алла засмеялась:

– Просто я тебе столько гадостей про него наговорила, а теперь думаю, может, он и ничего себе такой парень.

– Как к профессионалу у меня к нему претензий нет. И, Аллочка, это все, что мне нужно знать до конца процесса. После приговора, если вы с Левой захотите общаться – я с дорогой душой, но пока у нас должны быть сугубо служебные отношения.

– Вот я поэтому и звоню, что неосторожно полила Глебушку говном и создала у тебя предвзятость.

– Не создала.

– Ну и слава богу!

Положив трубку, Ирина заметила на желтой пластмассе следы свекольного сока. Затекло в стык между деталями, так что пришлось чистить телефон с помощью спички.

Настроение испортилось. Вспомнилось, что она так и не собралась в гости к своей университетской подружке, и неизвестно, соберется ли, потому что зависть крепко держит ее за подол. И хватит притворяться перед самой собой – она растеряла всех подруг только потому, что они счастливее, чем она. Взять хоть процесс Кирилла. Тогда заседательницами были женщины, Наташа и Надежда Георгиевна. Трудное дело сблизило их, но теперь Ирина общалась в основном с Надеждой, потому что та развелась, а с Наташей, счастливой женой и молодой матерью, старалась видеться как можно реже.

Профессиональных достижений это не касалось: она совершенно спокойно и с удовольствием общалась с успешными людьми, и председатель суда вызывал у нее только положительные эмоции, а вот когда дело доходило до женского счастья, тут зависть крепко брала ее за горло своей склизкой зеленой рукой. Почему так? В профессии все зависит от твоих личных достижений, от деловых качеств и трудолюбия, ну еще немножечко от того, в какой семье ты родился, но в целом ты сам добиваешься своего положения.

А в личной жизни правит судьба. Можешь быть и красивой, и верной, и доброй, и лучшей женщиной на Земле, но суть всегда в том, повезло тебе или нет. Ты тратишь все силы на то, чтобы быть хорошей, а оказывается, что ему нужна другая хорошая.

И ты со всей своей идеальной фигурой, сбереженной для него девственностью и кулинарными талантами остаешься за бортом, а Аллочки живут и счастливы.

Она сглотнула горькую слюну. Вот так, Ирочка! Ты рискнула, чтобы спасти человеку жизнь, любила его, принимала со всеми богемными закидонами и пролетарской закваской, готова была отказаться от великолепной карьеры, лишь бы стать его спутницей жизни… Благородно, в общем, вела себя, только он увидел упругую молодую попу и сияющие юные глаза и забыл о твоем благородстве. Положил с прибором, как говорят в его цеху.

Забыв о кипящем на плите супе, Ирина остановилась на пороге своей комнаты и обвела ее глазами. Здесь даже нет его вещей, чтобы вернуть и услышать стандартное бормотание: «ты же умная женщина и все понимаешь».

Вот уж нет! Надо быть или женой, или никем, а соглашаться на статус умных женщин, которые все понимают, могут только полные дуры, которые не понимают вообще ничего!