Мария Воронова - Погружение в отражение [litres]

Ларисе поставили диагноз – сотрясение мозга, но болеть было некогда. Иван Макарович, узнав о смерти жены, сам чуть не умер, и все организационные вопросы легли на плечи Ларисы.

Она даже носила Никите передачки, потому что так хотела Ангелина Григорьевна.

Больше ее никто не трогал, хотя дома соседи шарахались как от зачумленной, отворачивались и демонстративно поджимали губы.

Когда скорбные хлопоты остались позади, она поехала на кафедру, хотела восстановиться в аспирантуре, но завкафедрой, пряча глаза, начал мямлить, что хорошо относится к Ларисе и ценит ее работу, но должен думать и о безупречной репутации вуза.

Она не стала дослушивать логическую цепочку, просто сказала «спасибо» и ушла.

Мама приезжала, они поплакали, обнялись, помирились, но Лариса так и не нашла в себе сил рассказать про два месяца заточения и в Москву тоже не захотела возвращаться.

Для нее настало время жить своим умом.

К сожалению, свекор принадлежал к людям, которым при любых невзгодах первым делом надо назначить виноватого. Едва оправившись после похорон, он обвинил во всем невестку – зачем изменяла да зачем выступала на суде, как будто если бы она этого не делала, то Никита переставал быть убийцей.

Ивану Макаровичу пришлось срочно выйти на пенсию, но, похоже, он успел выпустить парфянскую стрелу, потому что, куда бы Лариса ни совалась на работу, везде ей отказывали. Для школ у нее была слишком бурная биография, неподходящий пример для молодежи, а больше она ничего не умела делать.

Помощь пришла, откуда не ждали. Мама девочки Карнауховой позвонила Ларисе и, узнав, что та сидит без работы, через подружку устроила ее переводчицей в «Лениградскую правду», а заодно упросила снова вести группу, но теперь уже не на общественных началах, а официально и за деньги. Лариса согласилась, потому что в газете платили мало, а главное, было приятно встречаться с людьми, которые знают, что с нею произошло, и все равно хорошо к ней относятся.

Случилось все самое страшное, чего она боялась, и даже больше того, но если бы ей предложили вернуть прежнюю жизнь, Лариса ни за что бы не согласилась.

– Лучик? – он вышел из-за шкафа с собранием сочинений Ленина.

Сердце екнуло, и Лариса опустилась на стул.

– Напугал?

Он подошел и сел перед ней на корточки. Она покачала головой.

– Несладко тебе пришлось, Лучик мой.

– Все позади.

Ларисе очень хотелось запустить ладонь в его волосы, и она сжала руки в замок. Все действительно позади, в прошлом.

– Прости, я не знал. Ты не пришла, и я решил, что ты не хочешь меня видеть.

– Так и было.

– Правда?

– Нет.

– Не сердись. Просто я думал… – Алексей махнул рукой, – я считал, что ты хорошо живешь с мужем.

– А с тобой тогда что? Просто трахаюсь?

– Ну да.

От этих слов Лариса почувствовала жгучий стыд.

– А ты тоже? – буркнула она.

– Тоже, – Алексей вздохнул, – просто трахался с тобой и был счастлив.

– Вот видишь. Мы чужие. Я даже не знала, что у тебя плохо действует рука.

– Я старался, чтобы ты этого не поняла.

Она покраснела и засмеялась.

– Ты тоже ничего не знаешь обо мне.

– Так расскажи.

– Я семь лет жила с маньяком-убийцей.

– Бывает.

– И я не чувствую себя нормальной женщиной теперь.

– Из-за этого?

– Да. Я ведь считала нормальными очень ненормальные вещи.

– Ну теперь-то иначе?

– Не знаю.

Он выпрямился. Лариса решила, что Алексей сейчас уйдет, но он взял ее за руку:

– А поехали на трамвайчике кататься?

Лариса покачала головой.

– Слушай, Луч! – сказал Алексей. – А ведь больше ничего сверху не упадет на нас с тобой.

– В смысле?

– Бог нас уже соединил, а дальше самим придется действовать. Никакой больше благодати не прольется.

Лариса встала:

– Ладно, поехали на трамвайчике.

Слова из фильма «Не бойся, я с тобой», автор слов А. Дидуров.

Все свое ношу с собой ( лат. ).