Евгений Князев - Красный пассажир-2. Черный пассажир ‒ ритуальная чаша. Paint it black

А тем временем командир костгарда «Спрут» стоял на открытой верхней палубе рулевой рубки и, подставив плоское рябое лицо легким порывам свежего морского ветра и потоку ультрафиолета, льющегося задарма с небес, предавался своим идиотским фантазиям и думкам о светлом будущем, что уже вырисовывалось в его, исковерканном поколениями «дубин» в воспаленном шизофреничном мозгу.

Это поведение командира не ускользнуло от внимательного в мелочах старшего помощника Алексея Силкина, ведущего круговой обзор, как и то, что «Громобой» изверг в небо клубы дыма, развернулся и на всех парах помчался прямиком на лежащий в дрейфе ПСКР.

— Командир! — Силкин тревожно обернулся, словно ища поддержки, — Командир, наши подопечные дали ход, курс девяносто градусов по левому борту.

— Что ты там лепечешь, старпом, Дубина недовольно с ног до головы обвел презрительным взглядом своего помощника, который так бесцеремонно вывел его из радужных мечтаний, где он видел у себя на покатых плечах погоны капитана третьего ранга.

— Командир, — никак не мог угомониться старпом, — кажется, этот бандюган Паша-краб нарывается на неприятности, разрешите я с ним поговорю с помощью наших миротворческих средств.

Дубина развернулся в направлении, куда указывала рука старпома и его рачьи глаза начали вываливаться из орбит, губы и щеки затряслись, словно перед очередным припадком эпилепсии. Эту страшную болезнь, которую он скрывал во время прохождения медкомиссий, конечно же не мог утаить от членов экипажа ПСКРа. Старпом Силкин дал знак сигнальщику отсемафорить на шхуну: «Остановить машины и лечь в дрейф», а также приготовиться по необходимости держать командира в эпилептических судорогах и не дать ему захлебнуться в собственной блевотине. «Все! С меня хватит. Это мой последний поход с самодуром и психопатом. По приходу пишу рапорт!»

— Да что же это он вытворяет, морда рыбацкая, — на вздувшихся губах Дубины появились лохмотья желтой пены, словно у загнанной в угол бешеной собаки. — Я ему сейчас покажу, где крабы зимуют, — захрипел Дубина, судорожно вцепившись руками в леерное ограждение. Его крик перешел в визг, как у свиньи, которая через щели свинарника завидела приближающегося к ней чернобородого цыгана в красной рубахе и с огромным, остро заточенным тесаком в волосатой руке. Он заверещал так, что чайки с криками поднялись с воды и разлетелись кто куда, а часть из них уселась на мачты «черного пассажира», чтобы с галерки досмотреть спектакль под названием «человеческая комедия».

«Боевая тревога номер один!» — заорал в спикер старпом. — Носовое орудие к бою! Машина, обе турбины полный вперед! — звякнул судовой телеграф, завыла, как перед взлетом воздушного лайнера сначала одна, затем засвистели лопатки на другой турбине.

Команды с мостика, рвущиеся из динамиков по всему кораблю, застали экипаж «костгарда», как это часто бывает, врасплох. Этот день для личного состава пограничного катера был таким же рядовым и будничным, как и сотни суток службы до этого. Штиль и легкая океанская зыбь, обычный досмотр очередного «браконьера» — ничего не предвещал беды. Разве только черная громадина какого-то, болтающегося без команды судна на окраине Тихого океане, могла навести тоску на старых опытных морячков, которые знали, что встреча с «летучими голландцами» в море, никогда не приводила к добру. А так, как средний возраст экипажа ПСКР «Спрут» не превышал, за исключением командира, двадцати годков, то военные моряки в этой обстановке так же хорошо ели и спокойно спали, как и на берегу, где-нибудь в Орловской или Рязанской провинциях, откуда их призвали служить на военно-морской флот и защищать границы и биоресурсы страны, а точнее интересы правящих кланов России, да и не только ее.

Артиллеристы в тот момент спокойно уминали из алюминиевых мисок наваристый брошь и команда «носовое орудие к бою» совсем не входило в их размеренную вахтами морскую жизнь. «Опять Командир дуркует» — подумал старшина Вологотский, бросая ложку и, повинуясь условному рефлексу, вместе с боевым расчетом не спеша затрусил к носовому орудию. Старшина привык стрелять по убегающему «браконьеру», но на палубе он увидел буруны на форштевне, от приближающегося к его кораблю того самого «Громобоя», что еще полчаса назад мирно и спокойно ждал своей участи в двух кабельтовых от грозного «костгарда», плавно раскачиваясь на чуть видимой океанской зыби.