Евгений Князев - Красный пассажир-2. Черный пассажир ‒ ритуальная чаша. Paint it black

«Ну, что ж, Паша, решай, или сейчас или никогда», — кэп потер виски влажными от волнения руками. Он перекрестился и включил «спикер» на внутреннюю связь.

— Внимание всему экипажу! Говорит ваш капитан Павел Чайка. Вы все видели, что к нам подошел пограничный катер «Спрут». Его командир Дубина собирается арестовать нас и отобрать то, что по праву принадлежит морякам «Громобоя». Я пытался с ним договориться, но говорить с идиотом в военной форме, к тому же облаченному властью — это тоже самой, что вести переговоры с пациентами психушки. А потому я принял решение упреждающим ударом заставить дегенерата отказаться от своих наполеоновских планов. Скажу сразу, что шансов на успех у нас практически нет. Если хоть один из членов экипажа не согласен со мной, то я сдамся «властям»… В воздухе повисло гробовое молчание. — Я понял, тогда слушай мою команду: «Всем быстро одеть спасательные жилеты, спуститься на нижнюю палубу и там расклиниться, как во время хорошего шторма. Братва, вы доверили мне свои жизни и судьбы и потому я сделаю все, чтобы вам завтра не стыдно было смотреть друг другу в глаза, короче идем на абордаж «костгарда», он сам, своими действиями поставил себя вне закона…!»

— Машина-мостик, двигатель «Товсь!»

— На связи, командир, машина готова…

— Дед, ты не совсем понимаешь, что сейчас требуется от дизеля, его надо за пару минут раскрутить до максимальных оборотов, понятно!

— Можем запороть, но деваться некуда, командуй, Павел.

— Ну, тогда «full ahead!», Степаныч, как говорят моряки, покажем зеленым головастикам, что такое настоящие морские волки!

«Громобой» задрожал, загромыхал от нарастающих оборотов вала гребного винта всеми своими давно изношенными, но еще крепкими внутренностями, словно жилистый старик, рискнувший на спор в свои преклонные годы проплыть стометровку за минуту.

«Давай, старичок, не подкачай» — шептал Паша-краб, впившись в отполированный сотнями рук штурвал «Громобоя» клешнями фаланг коротких пальцев, — покажи всем морским чертям и каракатицам, что не зря тебя с рождения на стапелях окрестили этим гордым и точным громобойным именем.

Из фальштрубы шхуны в синеву бескрайнего синего неба, как из преисподние, вместе с сизыми выхлопными газами, вырвались снопы искр и черного дыма. За кормой вспенились буруны темно-зеленой воды. Ведомая опытной рукой шхуна развернулась перпендикулярно к сторожевому катеру и, словно торпеда, набирая скорость, легко и резво понеслась к своей цели, своему звездному часу.

Павел одной рукой крепко стиснул возбужденно дрожащий штурвал, как иногда с утра он держал трясущегося моряка с хорошего похмелья, другой включил японскую рацию, висевшую у него на шее на кожаном ремешке.

— Смагин, циркач хренов, ты жив, отзовись?

Игорь скорее почувствовал, чем услышал сигнал «Тошибы» во внутреннем кармане промокшего альпака. Он обтер пластиковый корпус, трещавший зуммером вызова, непотопляемую ниппон рацию, по русской традиции потряс ее, постучал об коленку и включил на нужную частоту.

— Слушаю тебя, командир. Задание выполнено, но я вижу, и ты зря времени не теряешь, куда так резво помчался, от догадок у меня мозги набекрень, поясни свои действия, брат! Неужели решил избавиться от конкурентов в зеленых фуражках?

— Да, Смагин, ты правильно понял, другого пути я не вижу и честно говоря, надоело прогибаться и кланяться этой воровской власти и ее опричникам, я уверен ты меня поймешь и поддержишь. Когда — то надо было принимать мужское решение, видишь судьба сама нас решила испытать на прочность, и я рад, что все так произошло. Как говорил классик, таким, как мы нечего терять кроме своих цепей!

— Слышь, Паха, я дурак по жизни, а ты совсем в морях свихнулся. Сейчас Дубина даст пару залпов из носовой пушки и уже никто и никогда о нас не вспомнит.

— Все, Смагин, уже поздно пить «баржоми», через пару минут, кто-то из нас либо «Громобой», либо «Спрут», либо вместе должны пойти на дно. Таков суровый закон моря и жизни.

— А ты, кэп, об остальных подумал, может они не хотят умирать, а еще долго пребывать в рабстве и даже получать от этого удовольствие? Чего это вдруг у тебя проявились имперские замашки, а я бы на твоем месте попробовал все же договориться с погранцами.

— Все, Смагин, хватит, пока я здесь капитан и решаю, что делать. Ты то же на своем месте делал, как считал нужным. Поверь, у меня это не первый случай, с зелеными фуражками можно договориться только в кабинетах, а здесь ни каких компромиссов. А вы на шлюпке лучше спрячьтесь за высокий борт «черного пассажира» и будьте на связи. Оувер.