Джеймс Купер - Избранные сочинения в 6 томах. Том 6.

— Вот уж поистине царское великодушие! Наверно, мне следует преклонить колена и целовать палубу у ног того, чьи уста возгласили эту милость!

— Я лишь повторяю слова моего командира, — краснея, продолжал Уайлдер. — Он обещает также употребить все свое влияние, чтобы добиться прощения для вас лично при условии, что вы покинете море и перестанете называть себя англичанином.

— Последнее я уже сделал. Но осмелюсь спросить, чем вызвана подобная снисходительность к человеку, давно объявленному вне закона?

— Капитану Бигналу известно, сколь великодушно вы отнеслись к его офицеру и с какой учтивостью приняли вдову и дочь его старинных сослуживцев. Он считает, что молва несправедлива к вам.

Страшным усилием воли Корсару удалось подавить радостное волнение, но он продолжал с полным спокойствием и невозмутимостью.

— Значит, он был обманут? — спросил он, видимо, желая продлить разговор.

— Да, и готов признать свою ошибку. Сообщив властям об этом всеобщем заблуждении, он рассчитывает добиться для вас обещанной амнистии за прошлые проступки и питает надежду на более светлое будущее.

— Но неужели ради того, чтобы доставить ему удовольствие, я должен резко изменить свою жизнь, покинуть стихию, необходимую мне, как воздух, и — самое главное — отказаться от величайшей привилегии называть себя британцем? Может быть, у него есть и иные мотивы?

— Да. Вот сведения о наших силах; если угодно, можете собственными глазами убедиться, что сопротивление бесполезно. Он надеется, что это заставит вас принять его условия.

— А вы как считаете? — с ударением спросил Корсар, взяв в руки бумагу. — Впрочем, — поспешно добавил он, глядя в серьезное лицо собеседника, — прошу прощения за неуместные шутки!

Он быстро пробежал глазами бумагу, обнаружив признаки некоторого интереса к отдельным ее пунктам.

— Теперь вы убедились, что я не зря уверял вас в превосходстве наших сил? — спросил Уайлдер, видя, что тот поднял глаза.

— Да.

— Осмелюсь спросить, каков будет ваш ответ?

— А что подсказывает вам сердце? Ведь это предлагает другой?

— Капитан, — с чувством сказал Уайлдер, — не скрою, что, если бы я мог сам предлагать условия, они были бы иными; но, как человек, хранящий воспоминания о вашем великодушии, как человек, который и врага не вынудил бы совершить бесчестный поступок, я умоляю вас согласиться. Простите мою смелость, но, узнав вас ближе, я уверился, что ваше положение не приносит вам ни славы, ни внутреннего удовлетворения и что вы сами это понимаете.

— Вот уж не думал, что в вашем лице встречу такого искусного адвоката! Вы хотите сказать что-либо еще, сэр?

— Нет, — печально ответил огорченный юноша.

— О, ему есть что сказать! — проговорил рядом тихий, взволнованный голос. — Он еще и наполовину не выполнил своего поручения, если только не забыл о священном долге парламентера!

— Мальчик часто грезит наяву, — вмешался Корсар, криво улыбаясь, — и облекает в слова свои неясные мечты.

— Это вовсе не неясные мечты, — смело возразил Родерик окрепшим голосом. — Мистер Уайлдер, если вам дороги его покой и счастье, не оставляйте его! Напомните ему о прославленном имени его предков, о его юности, о нежном и невинном существе, которое он так пламенно любил когда-то и перед чьею памятью благоговеет даже теперь. Скажите ему обо всем этом, ведь вы умеете быть красноречивым, и, клянусь жизнью, его слух и сердце раскроются навстречу вашим словам!

— Этот ребенок сошел с ума!

— Нет, я в своем уме! А если и потерял рассудок, то от преступлений и опасностей, которые окружают тех, кого я люблю. О, мистер Уайлдер, не оставляйте его! С тех пор как вы появились среди нас, он снова стал похож на того, кем был когда-то. Уберите это свидетельство вашей силы, угрозы принесут только вред. Говорите с ним как друг: посланец врага — вы не добьетесь ничего. Вам еще незнаком неукротимый нрав этого человека. Спорить с ним — все равно что попытаться остановить поток. Скажите что-нибудь, не медлите, пока глаза его потеплели.

— Это от жалости мешается твой разум, дитя мое.

— Если бы мой разум всегда был так ясен, как сейчас, Уолтер, никому не пришлось бы говорить с тобой вместо меня. Ты бы не был глух к звуку моего голоса и прислушался бы к моим словам. Почему вы молчите, Уайлдер? Одно ваше слово может его спасти!

— Уайлдер, этот ребенок запуган количеством ваших пушек и людей. Он боится гнева вашего венценосного владыки. Уходите! Дайте ему место в вашей шлюпке и поручите милости вашего капитана.