Джеймс Купер - Избранные сочинения в 6 томах. Том 6.

— Сеньора! — воскликнул Луис. — Меня, конечно, нельзя назвать ангелом, как донью Мерседес. Я не безгрешный, не святой, короче — я Луис де Бобадилья. Но эти упреки я заслужил так же мало, как и мученический венец. Позвольте спросить, в чем меня обвиняют?

— В том, что вы обманули ложным браком неопытную и доверчивую индейскую принцессу или, что еще хуже, нагло насмеялись над своей королевой, утверждая, будто помышляете о браке, когда сами уже связаны брачными узами с другой! В каком из двух преступлений вы действительно повинны, вам лучше знать.

— А вы, маркиза, и вы, Мерседес, вы тоже думаете, что я на это способен?

— Боюсь, что да, — холодно ответила маркиза де Мойя. — Все доказательства так несомненны, что не поверить им может только язычник!

— А вы, Мерседес?

— Нет, Луис, нет! — ответила великодушная девушка с пылкостью и волнением, сломившими все преграды ее сдержанности. — Я не верю, что вы настолько низки! Вы вообще не способны на низость, просто вам трудно переделать свой легкомысленный нрав. Я слишком хорошо знаю ваше благороднее сердце и верю, что если вы и поддались увлечению, то лишь потому, что не смогли его преодолеть.

Все это дон Луис слушал не дыша, а когда она кончила, радостно воскликнул:

— Благослови вас господь и пресвятая дева! Я вынес бы все, но только не ваше презрение!

— Пора положить этому конец, вы не находите, Беатриса? — спросила королева. — Мне кажется, надо перейти прямо к фактам, так оно будет вернее. Подойдите сюда, Озэма, и пусть ваш рассказ решит это дело раз и навсегда.

Юная индианка, которая понимала по-испански если не все, то гораздо больше, чем могла сказать, тотчас повиновалась. Она была удручена и мучительно пыталась уловить, что же, наконец, происходит. Но лишь Мерседес заметила, как менялось ее лицо, когда Изабелла обвиняла Луиса, а тот негодующе протестовал: волнение Озэмы подтверждало, насколько наш герой был ей дорог.

— Скажите, Озэма, жена вы Луису де Бобадилья или нет? — спросила королева, стараясь произносить каждое слово медленно и отчетливо, чтобы индианка могла ее понять.

— Озэма Луису жена! — ответила та, улыбаясь и краснея. — Луис муж Озэмы!

— Как видите, дон Христофор, все ясно. То же самое она отвечала на все мои настойчивые и неоднократные расспросы. Скажите, Озэма, когда и как Луис женился на вас?

— Луис женился на Озэме по испанской вере. Озэма стала женой Луиса по гаитянскому обычаю, по любви, по душе.

— Не может этого быть, сеньора! — возмутился адмирал, — Я бы хотел сам во всем разобраться. Вы позволите мне задать несколько вопросов?

— Спрашивайте, сколько хотите, сеньор, — холодно ответила королева. — С меня довольно того, что я слышала, остается только принять решение, и безотлагательно! — Граф де Льера, вы признаете себя мужем Озэмы, да или нет? — строго спросил Колумб.

— Разумеется, нет, сеньор адмирал! Я никогда не был ее мужем. Да и как мог я об этом хотя бы помышлять, если думал об одной только Мерседес! — ответил Луис со всей прямотой и решительностью, которые составляли главное его достоинство.

— Может быть, вы ввели ее в заблуждение или чем-нибудь дали ей повод надеяться, что она станет вашей женой?

— Ни то и ни другое! К родной сестре я не мог бы относиться с большим уважением, чем к Озэме, и именно потому я и поспешил вверить ее заботам моей тетушки и доньи Мерседес. Разве это не достаточное доказательство?

— Это звучит убедительно, сеньора, — обратился Колумб к Изабелле. — Граф глубоко чтит женскую добродетель и не решился бы ее оскорбить при всем своем легкомыслии.

— Всем этим прекрасным рассуждениям и доводам противоречат ясные слова юной девушки, почти ребенка, не искушенного во лжи. Она слишком простодушна, и сан ее слишком высок, чтобы снизойти до недостойного да и бесполезного обмана. Надеюсь, ты согласна со мной, Беатриса, и не станешь искать оправданий для этого вероломного сеньора, хотя он и считался до сих пор гордостью вашего рода?

— Право, не знаю, сеньора! — ответила маркиза. — При всех его слабостях и недостатках — а у него их, видит бог, немало — коварство и лживость никогда не были присущи Луису де Бобадилья. Даже то, что он доверил юную принцессу моим заботам, я приписываю благородному порыву его сердца. Видимо, он надеялся, что пребывание Озэмы в моем доме скорее откроет мне всю правду. Но я хотела бы еще порасспросить донью Озэму, чтобы окончательно во всем убедиться. А что, если все мы стали жертвой какого-то странного недоразумения?