Вячеслав Солдатенко - Разводы [сборник]

В школе устроили педсовет. Тут выступать не пришлось. Учительницы самовоспламенились и ну верещать о том, какая у них опасная работа. Все они были в возрасте и толстоваты. В мейкапе два тренда – полное отсутствие и многослойное присутствие. Экспрессионизм, чистые, сочные цвета. Физрук – явный алкоголик. Директор – истеричка. Раз выпустив такую на сцену, потом не заткнёшь и в кулисы не утащишь. Педагогов Ваня тоже отверг. Ваня уже согласен был на сутулых итальянских аристократов, с грубоватыми чертами, толстых, косноязычных. Только если эти черты по отдельности, а не все сразу в одном аристократе.

Поехали на ферму. Кастинг замаскировали под экскурсию. Ване показывали якобы коров, на самом деле – доярок. То были простые женщины с усталыми лицами и большими руками. Было что-то неаполитанское в том, как здесь вдруг принимались материть коров, даже оплеуху могли отвесить. Потом так же стремительно прощали и целовали нежно. Но темперамента мало, нужна в глазах морская синь. Положительно, никто в Мстёрах даже близко не похож на итальянскую графиню. Ваня сообщил Бондареву, что театра не будет, играть некому. Олег Борисович с азиатским упрямством сказал, что надо постараться. Актёров мы найдём. Ещё же не искали толком.

– Может быть, у вас в рукаве есть модельное агентство? Мы могли бы оставить осмотр производств, и сразу туда?

– Агентства нет. Остались столовая, рынок и церковь.

– И кладбище?

– На кладбище только сторож, он не подойдёт.

– Не может быть! И что же может ему помешать покорить сцену?

– Он глухой. И очень вредный.

– Олег Борисович, скажите честно, зачем вам театр? Вы кому-то пообещали свести меня с ума?

Помявшись, Олег Борисович объяснил:

– Мстёры – посёлок городского типа. Люди отсюда бегут. Через год останемся только мы с Ириной Павловной. Ну и гуси ещё с поросятами. Меж тем одна итальянская компания ищет место для строительства экскаваторного завода. Где-то в нашем районе. Они приедут к нам с инспекцией в начале осени.

– И поэтому Лопе де Вега?

– К заводу потянут железную дорогу. А потом, как знать, и скоростное шоссе на Казань.

– Не понимаю. Если они решили тут тянуть, зачем театр?

– В том-то и дело. Или через нас потянут, или через Александровку. Или ещё где. Место не определено. А мы посёлок городского типа. За обильную культурную жизнь, я уверен, нам могут дать звание города. И тогда завод у нас в кармане.

– В Александровке тоже что-то предпринимают? Я бы на их месте строил бордель. Сочно, ярко, по-средиземноморски. Хотя, если население как здесь, то и в борделе работать некому.

– Нет. У них стадион. Они ставят на футбол. Тренера купили. У них, паразитов, денег больше. У нас только на театр хватает.

– Понятно. Эстетика против грубой силы. Искусство против дикости. Победитель будет производить экскаваторы.

– Ванечка. Иван Сергеевич. Помоги нам. Хочешь, в краеведческом музее пометим тебя как основателя города? У входа тебя повесим?

– Не надо меня метить. Тем более вешать. Давайте театр строить. Вдруг актёры сами собой заведутся. Как моль в пальто.

Олег Борисович пообещал: завтра же начнём. Должен был явиться плотник и к утру, не без помощи магии, на месте руин явить дворец.

– Ну уж тут хотя бы всё в порядке, – успокоился режиссёр.

Плотник, однако, не пришёл ни на следующий день, ни в течение недели. Актёры тоже не материализовались.

Иван Сергеевич Родченко, двадцати восьми лет, гений режиссуры, бродил по улицам Мстёр, видом своим всё более приближаясь к местным жителям. На него перестали лаять собаки. Бабки с завалинок кивали как старому знакомому. В магазине «Продукты» предложили отовариваться в кредит.

Стояла жара. Куры сидели в тени с открытыми клювами. Дороги стали белыми. Пыль поднималась от хлопка в ладоши. Крыжовник и смородина обещали ягодный год, но Ваню это не радовало. Он выходил гулять, надеясь на гибель от теплового удара. Тогда бы никто не сказал, что он не справился. Обучаясь не переживать, Ваня разучился думать. Просто находил себя где-то, не помня, как сюда пришёл. В этой маяте добрёл как-то до церкви. Зашёл внутрь. Там неожиданно для себя заплакал. Не абстрактно, а адресно, в направлении Николая-чудотворца. Режиссёр рассказал всё. Признал, что у него слабый характер, даже сбежать не хватает решимости. Что он любит театры, но не всякие, лишь те, где есть сцена, кулисы и зрители. Нравятся ему также театры с хорошим буфетом и игривыми актрисами. И не здесь, а в столице. А тут – ничего нет, только обязанности. И крыжовник. Это отличная возможность для Николая-чудотворца явить чудо. Потому что дело хорошее. И люди неплохие, хоть и бестолковые. Сам Ваня лишён организаторских талантов и вынужден руководить пустотой. Он не понимает, как из пустоты вырастить что-то хорошее. Короче, уповать больше не на кого.