Теоретически на хлебе с пивом можно жить долго и даже растолстеть. Покупку местного сыра Ваня отложил на день, когда точно решит покончить с собой. Он вышел на улицу. Его окликнули.
– А я тебя ищу! – радостно сказала Ирина. – Чего в магазин-то попёрся? Все тебя ждут! Я ж сказала, приходи к Нине. Адрес забыл?
– Какой адрес?
– Бондарев предупреждал, что ты слегка того, талантливый. Но чтоб настолько! Вот нам повезло-то!
Ирина Павловна расхохоталась.
Ваня не стал спрашивать, когда произошёл переход на «ты».
Женщина подхватила Ваню под руку, притащила в избу. Интерьер самый непритязательный. За длинным столом люди с красными лицами. Пахло сразу всем. Ваня сказал, что не пьёт, ему ответили – это же хреновуха!
Потом обрывочные эпизоды, будто киноплёнку зажевало. Вот Ирина всем показывает Ванины покупки – пиво, хлеб и сыр. Откуда сыр, он же не покупал! Гости хохочут.
Потом Ваня объяснял, не должно быть на ужин пять блюд. Даже под хреновуху. У ужинов в основе – концепция сдержанности. К тому же Ваня не может больше пить. И не хочет танцевать. Но ел, пил и танцевал. И говорил тост со словом «самоактуализация». Потом его кто-то целовал в тёмном коридоре. Хорошо бы женщина. И ещё какое-то сено на полу, на голове, в ушах и за пазухой. И жаркий шёпот «тише ты, шальной, коров разбудишь».
Проснулся в квартире, раздетый. Одежда сложена на стуле. Сам Ваня никогда так не складывает. Сам бы он раздевался постепенно, по пути к кровати.
Страсть к театру улеглась. Бежать! Бежать! Вызвать такси из Коврова, купить таксиста вместе с машиной и вечером уже быть в Москве – вот такой простой и удобный план прорезался сквозь гул и потрескивания. На столе нашлась записка:
Дорогой Иван Сергеевич!
Суп и напитки в холодильнике.
Звони, когда воскреснешь, пойдём смотреть театр.
Ира.
И номер телефона.
Здание театра оказалось сельским клубом. Огромный, пустой ящик. Из всего необходимого в нём было электричество.
– Правда здорово? – спросила Ирина.
– Нет, не здорово! – взвился Иван. – Вы понимаете, что такое театр? Это сцена! Это занавес! Это стулья! Это вешалки, в конце концов! Куда люди будут сдавать пальто? Или что тут у вас, фуфайки? Где гардероб?
– Чего ты на меня орёшь? Вчера небось не кричал.
– Простите, Ирина.
– Стулья принесём. Занавес в администрации лежит, чтоб не спёрли.
– Простите. Я нервничаю.
– Сцену Степаныч построит. Скажете, какой высоты надо. Всё сделаем. Не надо кричать.
Ирина надулась. Ваня вспомнил её отчество – Павловна. Но не мог вспомнить, кто был в сене, возможно, она. Провинция полна драматических коллизий. Сначала страшно, кризис, а потом преодоление, очищение, награда, потом опять кризис – и так по кругу. Голод, потом еда, отчаяние, потом любовь. Люди приветливые, солнце светит. Квартира страшная со стороны, а потом раз – спится отлично, и утром горячая вода. И воздух замечательный. И тишина. Теперь вот клуб сначала напугал, а оказалось, всё продумано. Он только на вид пустой ящик, а на деле всё витает в воздухе, просто надо воображение включить.
– Простите ещё раз, Ирина Павловна.
– Что-то сильно заранее нервы включились. Хотите, в аптеке скажу, чтобы валидола закупили ящик.
– Пока не надо. Я возьму себя в руки. Покуда готовится зал, я бы хотел с актёрами познакомиться. Можем это сделать сегодня?
– Можем.
– А где?
– Где хотите. Можем тут или в администрации.
– Вы их оповестите?
– Кого?
– Актёров.
В ответ Ирина Павловна хлопнула ресницами. Очевидно, приближался новый кризис. Ваня сосчитал мысленно до десяти и спросил:
– У вас же есть актёры? Где они?
– Да вон, полная деревня!
Ирина широко повела рукой, описав всю Русь.
– Тогда уведомите их о начале репетиций.
– Чего это?
– Кто-то должен это сделать.
– Так вы и сделайте. Понравился человек – подходите, говорите, чтоб завтра был на репетиции.
– Какой человек? Где понравился?
– Да хоть тут, на улице.
– И что, здесь все согласны?
– Очень просто. Несогласные останутся без дров на зиму.
Ваня представил себя пристающим к прохожим, ко всем этим велосипедистам, трактористам, пастухам. Вообразил, как будет размахивать пьесой. И как станут от него шарахаться и совать милостыню. Режиссёр попрощался с Ириной Павловной и пошёл всё равно куда. Заложив большой круг, километров десять, он вернулся и наскоро собрал вещи. Потом поймал одинокого крестьянина на «жигулях». И укатил в Ковров.
Читать дальше