Вячеслав Солдатенко - Разводы [сборник]

– На квасе. Яйца, огурцы, трава всякая.

– М, трава! Вы знаете, чем пленить гостя! Чаровница!

Местные не поддержали игру, даже не улыбнулись. Трудно с ними будет.

После окрошки были расстегаи. Встречающие с восторгом смотрели, как Ваня ест. Режиссёр вспомнил все известные байки, рассказал по всем правилам комедии. Реакция слушателей не совпала с повествованием. Ни один мускул не дрогнул. Вот, например, прекрасная театральная история. Ставили «Дон Кихота», вывели на сцену лошадь. И лошадь эта стала писать. И конечно, зал забыл про сюжет, все стали смотреть на лошадь. Как вы знаете, сцены всех театров мира для лучшей обзорности на восемь градусов наклонены в сторону зрительного зала. (Нормальные слушатели, не из Мстёр, в этом месте уже хихикают. Эти же словно окаменели.)

Так вот, зрители стали следить за поведением лужи. Особенно оживились музыканты в оркестровой яме. Они с интересом смотрели на ударника, сидевшего под самой сценой спиной к происходящему. Лужа решила не ходить в оркестр. С полпути свернула к суфлёрской будке. И когда до трагедии оставалось буквально полметра, из будки, как улитка из раковины, выполз лысый суфлёр и стал чертить в пыли сцены водоотводные каналы.

Во втором отделении лошадь вышла снова. Зрители кричали ей: «Бис! Бис!» Но актриса чего-то застеснялась и больше ничего такого не исполнила.

– Какой кошмар! – сказала женщина в боа. Бондарев и его водитель согласились.

– Понимаете, суфлёр рисовал в пыли дорожки, чтобы не затекало к нему в будку! – стал объяснять Ваня.

– Не знал, что сцены в театрах наклонены, – сказал серьёзно Бондарев.

– Наша точно ровная. Может, только где пианино стояло, там продавлено, – поддержал водитель.

– Я думаю, животным не место на сцене! – сказала женщина.

– Что-нибудь ещё хотите? – спросила официантка.

– Хочу, но у вас этого нет, – ответил режиссёр.

Дорога на Мстёру хороша для разрешения беременности. К концу пути самые трудные роды проходят коротко и безболезненно. Тряслись молча. Лишь когда машина бухнула в особенно глубокую яму, Олег Борисович объяснил: «Пучнистость почв у нас высокая!» Ваня решил не переспрашивать.

Гостя покатали по округе. Показали церковь, фабрику, ферму, потом главную улицу. Тарковский любил такие пейзажи. Тут хорошо снимать российский киберпанк с матерящимися мужиками. Кирпич с редкими следами штукатурки, кривые домики, никогда не стриженные кусты.

– Если бы я знал, как тут хорошо, сразу бы согласился, – сказал Ваня. Хозяева не удивились. Им всё нравилось. Особенно воздух.

Гостиницы не оказалось. Никакой, совсем. Ваню поселили в квартире городского типа. Тёмный подъезд, длинный коридор, куча дверей. Жители в доме тоже городского типа. Мужчины «руки в брюки», женщины с глумливыми голосами. Днём, в сопровождении Бондарева, не страшно. Но как тут ходить вечером – совершенно непонятно.

В квартире свежий ремонт, сделанный топором и отвёрткой. Всё очень крепко. Олег Борисович демонстративно пошатал стулья, включил свет, проверил плиту и телевизор.

– Ну вот! – сказал он.

Ваня сказал: «Прекрасно». Женщина и водитель хотели усесться для разговора, но чуткий Бондарев погнал их прочь, уверяя, что гость хочет отдохнуть.

Все ушли. Ваня открыл окно. Звуки, запахи и пейзажи – как на подмосковной даче. Солнце, зелень, лай собак. Соседи орут, но не ссорятся, а просто разговаривают. Ваня завалился на кровать, стал обдумывать своё положение и сам не заметил, как заснул.

Проснулся от испуга. Кто-то ходил по квартире. Оказалось, та женщина, что встречала на вокзале. Ирина Павловна. Теперь без макияжа и боа. Ей очень шла естественность. Как проникла в квартиру – неизвестно.

Она сказала:

– Ужинать будете у бабы Нины. Из подъезда налево, два квартала. Улица Новаторов, 30. Синий дом. Ну как дом, халупа! Понятно?

– А эта женщина, Нина, она предупреждена?

– Чегой-то?

– Ну, я не могу прийти запросто и потребовать еды.

– Придёте, скажете: «Нинка, есть давай. Ирка сказала накормить!»

И захохотала.

Следующий вопрос Ваня не смог сформулировать. Просто улыбнулся в ответ. Ирина ещё что-то рассказала, совершенно непонятное. Потом ушла.

Ваня отправился в магазин «Продукты», отмеченный в памяти заранее. Магазин этот честнее было бы назвать «Хлеб и пиво». Весь товар других групп умещался в небольшом холодильнике.

Ваня читал про жалобы французов на немецкую оккупацию, когда в продаже оставалось лишь три вида сыра. По французским стандартам немецкая оккупация в Мстёрах сейчас в самом разгаре, только режим в три раза хуже.