Вячеслав Солдатенко - Разводы [сборник]

Театр, однако, не вымывался ни алкоголем, ни гулящими женщинами. Всюду Ване встречались театральные афиши. На некоторых были фамилии сокурсников. Всем им Ваня завидовал так, что не прочь был бы и убить кое-кого.

Он разучился смотреть фильмы. Повсюду видел только режиссёрские огрехи и актёрскую бесталанность. И сценарные ляпы. Визуальное искусство обретало наркотическую притягательность. Ваня завидовал даже школьному театру Выдропужска, чью постановку он посмотрел в записи, ненавидя себя за слабость. Он не мог оставаться зрителем. Он хотел входить в кулисы как свой. Покупая билеты в обычной кассе, Ваня боялся, что кассир заметит, как дрожат его пальцы.

Он спросил у отца, почему бы не открыть собственный театр.

– Не можешь работу найти? – хмыкнул отец. Именно эту минуту он имел в виду, когда просил вообразить будущее в деталях.

– Могу, конечно, работу найти! – возмутился молодой режиссёр.

– К чему тогда вопрос?

– Просто так. Я бы мог кое-что посоветовать. Есть некоторые идеи…

– Не интересует, – отрезал папочка.

Рассылка резюме лишь подтвердила старую истину: театральный режиссёр – самый ненужный в мире человек. Прежде чем прыгнуть из окна, Ваня навестил институт. Он поплёлся туда, как лунатик, как моряк на зов сирен. Секретарь Таня оценила состояние лучшего выпускника, налила чаю. Рассказала кто куда устроился. Почти все при деле.

– Зря ты отказал Анатолию Александровичу, – сказала Таня, понизив голос. – Он на тебя обиделся.

– Я заметил. Очень трудно было не обратить внимание.

– Надо было соглашаться. Ну, отработал бы годик, поставил с коровами Ромео и Джульетту. Зато потом ректор тебе помог бы. – Таня перешла на страстный шёпот. Шёпот этот, когда-то столь манящий, теперь не волновал. Как положено секретарю, Таня знала все секреты. Эти знания вдруг промыли плотину профессиональной этики и обрушились на Ваню.

– Этот Бондарев, он именно тебя хотел, – шептала Таня. – Он сделал дорогой подарок институту, чтобы мэтр тебя уговорил. А ты – отказался!

– Анатолий Александрович обещал Большой Драматический. А тут вдруг Клязьма. Сибирь, ссылка. По тундре, по железной дороге, где мчится поезд Ленинград – Воркута. За что мне это, Танечка?

– Должность в Большом Драматическом выкупил какой-то Филимонов. У тебя же тоже папка с деньгами, надо было тоже.

Таня показала жест, изображающий не то дачу взятки, не то удар ножом в подворотне. Оба вздохнули.

– Ну а сейчас ты бы согласился поехать в колхоз?

– Я бы ногу отдал за возможность всё исправить. Даже две ноги.

Тут в секретарскую открылась дверь. Вошёл Анатолий Александрович. Тане он сказала «здравствуй, моя хорошая». А на приветствие Вани не ответил. Будто Таня тут одна, пьёт чай из двух кружек.

Мэтр велел никого не принимать, закрылся в кабинете. Ваня дожевал заварку и вышел вон. Пошёл пешком, потому что июль, сухо и жизнь прошла. Вдыхая полной грудью московский тетраэтил свинца, Ваня не понимал – как эти люди в машинах живут вне искусства? Когда мысли о суициде перестали пугать, когда осталось только выбрать способ, позвонила Таня.

– Вернись срочно. Анатолий Александрович согласился поговорить.

Тем же вечером Ваня собирал чемодан. Он взял билет куда-то на восток. Не важно куда. Голова кружилась от радости, трусы и майки в чемодане слепились в один счастливый ком.

На вокзале города Коврова Ваню встретили. Тот самый бородатый Олег Борисович Бондарев, с цветами, с персональным водителем и ещё какой-то женщиной в норковом боа, придающем деловой встрече слегка бордельный флёр. Это боа дискредитировало и понятие «русская женщина», и русскую провинцию в целом.

Ваню отвели в ресторан с видом на реку. Ресторан назывался «Клязьма». Тут всё хорошее называлось Клязьмой. Ваня хвалил пейзаж, сочетая существительные «даль», «ширь», «простор» с единственным застрявшим в памяти прилагательным «замечательный».

Официантка сразу вычислила, кто тут столичная звезда. Улыбалась всей грудью. Ваня обнаружил повадки барина, вельможи, почти ревизора. Он захотел общаться с официанткой просто, как с равной. Обращение «голубушка» удивило даже привыкших к анахронизмам ковровцев.

– Голубушка, мне лень читать меню. Посоветуйте что-нибудь местное.

– Не знаю. У нас пицца хорошая. Макароны болоньез и карбонара.

– О! Не сомневаюсь. Где ещё, как не на Клязьме. А что-нибудь наше, русское?

– Не знаю. Возьмите окрошку.

– Замечательно! Опишите!