Эли Фрей - Дурные дороги

Я заставила себя сходить на кладбище только в феврале.

Под ногами хрустел и рассыпался снег; воздух был колючий, сухой. Я куталась в шарф. На оградках и могильных камнях лежали пушистые острые шапки. Все было белое, я щурилась от невыносимой, слепящей яркости.

Придя в нужное место, я с трудом открыла калитку ― мешали сугробы. Подойдя к кресту, смахнула снег. На ленте венка прочитала: «Любимому сыну от мамы и папы».

Я не знала, как начать разговор. Нас разделяло всего два метра. Это странно, осознавать, что человек, находящийся от тебя так близко, может быть так бесконечно далеко.

– Ну, привет, Тошка, ― сказала я. ― Знаешь, недавно наша классная сказала, что, когда близкие навещают умершего на кладбище, он спускается к ним с неба. Я знаю, ты сейчас должен быть где-то здесь. Ты не мог не спуститься. Ведь я же пришла к тебе. Прости, что так долго не навещала. Но думаю, ты понимаешь, почему. Как дела? Скучновато? Ну, а кто вопил, что со мной всегда как «х*ем в улей»? Радуйся, меня рядом нет. Хватило на твою пятую точку приключений, теперь вот сиди жопой на облаке и наслаждайся покоем. Передай привет моему дедушке, если вдруг увидишь.

Первые слова дались тяжело, но я знала, что потом будет легче. Я смахнула снег с лавочки, села.

– У меня все неплохо. Пошла вот в твою школу… Все, как ты и говорил. Столовка отстой, Анна Павловна круче Бритни Спирс, у Давыдовой и правда усы, а физручка не бреет подмышки. Вообще школа ничего, получше моего пансиона. Скучаю ли по тебе? Фи! Да чего по тебе скучать? Над ухом больше никто не ноет и не скулит, так что просто кайф. Брр… Как холодно. Минус двадцать уже вторую неделю. Интересно, как там у вас погода? Наверное, тепло. Дома тоже холодрыга. Чтобы согреться, вспоминаю часто наше путешествие. Горячий песок, жгучее солнце, кожа пузырями. Душные ночи, кожа дубовая, как иссохшая козья шкура. Знаешь, а ведь это была целая жизнь. Мы прожили ее с тобой вместе. Вот бы записать ее на кассету, потом проматывать обратно и проживать снова и снова… Думаю, я могла бы провести так вечность.

Я замолчала. Посмотрела вниз, на холмик под крестом. Расчистив снег рядом с собой, положила туда руку, закрыла глаза, попыталась представить его рядом. Руке стало тепло, ― это Тошка накрыл мою ладонь своей. Я сжала пальцы.

– Мне плохо без тебя. ― Глаза стали влажными. Слезы на ресницах превратились в льдинки и закололи веки. Я выдохнула облачко пара. ― Я как будто потерялась. Не знаю, что мне делать. Я живу прошлым. Знаю, что это неправильно. Ты бы сказал мне смотреть только вперед, но я не могу. У меня нет сил идти дальше. Я выдохлась. Будто от меня осталась одна оболочка. Было бы здорово, если бы ты хотя бы иногда мог оживать, хотя бы на пару минут. Жаль, что так нельзя. Этих двух минут бы хватило.

Я дрожала от холода.

– Билли, Вилли и Дилли у меня, за них не беспокойся. С ними все хорошо.

Я встала, расчистила под крестом снег.

– Смотри, у меня для тебя кое-что есть. ― Я вынула из рюкзака модельку вагона и положила под крест. ― Твоя эрдвашка. Теперь всегда с тобой. Думаю, тебе она понравится. Я пойду, Тошка. Обещаю, что буду приходить чаще. Ой, да, еще кое-что. ― Я достала из кармана несколько кубиков сахара и бросила на могилу. ― Подсласти свой пресный Рай.

2010 год

Дилли умер последним ― в мой двадцать третий день рождения. В третий раз я хотела отнести рыбу на кладбище и похоронить рядом с Тошкой. И в третий раз просто смыла ее в унитаз. Но в голове всегда Тошкин голос, звучащий, как звон треснутого колокола: не летит, а будто трется о воздух.

Я так и не поблагодарила Тошку за все. За то, что он просто был. В пятнадцать лет меня окружало не так много людей, и почему-то в столь юном возрасте каждого, кто входит в твою жизнь, ты воспринимаешь как должное. Многие девочки-подростки влюбляются в мерзавцев и ублюдков. Им не с чем сравнить, мало опыта. Им кажется, что раз на пути встретился такой человек, значит, он должен остаться. Ведь по-другому просто невозможно.

Только становясь старше, понимаешь: это не так. И оказывается, что в твоей жизни могут быть люди получше, нужно просто отпустить старых и потянуться к новым. Со мной было наоборот. Тошка ― идеальный, уникальный ― всегда был рядом, а я воспринимала его как какое-то… приложение к себе и редко ценила то, что он для меня делал. Этот смешной мальчишка с торчащими лохмами беспокойно мял края футболки, когда нервничал, моргал разными глазами, когда хотел спать… Он никуда не денется, как же иначе? Точно так же в юном возрасте мы не ценим того, что делают для нас родители. Они просто всегда рядом, это обязательно. Кормят, одевают, думают о нас, заботятся. Разве это надо ценить? Ведь это все всегда с нами… Истинную ценность нашего окружения мы начинаем понимать с возрастом. А полное осознание, думаю, приходит, только когда мы сами заводим семьи.