Даниэль Шпек - Bella Германия

– Вот видишь, – сказал Винченцо, – тебе все-таки придется выучить немецкий язык.

– Дело не в этом, – отмахнулся Энцо. – Мотор я могу починить хоть у китайца.

– Прекратите! – испугалась Джульетта.

– И вообще дело не во мне, – добавил Энцо. – Здоровых нынче тоже никуда не берут.

И действительно, даже немецкие рабочие впервые за долгое время не чувствовали уверенности в завтрашнем дне. Когда в шестидесятые кто-то терял работу, то лишь пожимал плечами, потому что знал, что скоро найдет новую. Чего-чего, а работы было в избытке. Нынешняя ситуация удивляла многих. И если «революционеры-68» признавались, что их идеалы разбились о реальность, то рабочие вдруг почувствовали, что все они заменимы. Неужели капитализм победил?

На самом деле все обстояло куда хуже. Это было начало процесса, ныне называемого глобализацией. Если в 1955 году Германия открыла границы для иностранных рабочих, то в 1973-м Европа впервые осознала свою зависимость от остального мира. И все опять оказалось связано с машинами.

Собственно, все началось с войны, в которой ни Джульетта, ни Энцо, ни Винченцо не участвовали, но последствия которой ощутили на себе в полной мере. Она получила название «Войны Судного дня» и разгорелась на восточном побережье Средиземного моря. Семь арабских государств ввели эмбарго на продажу нефти сюзникам Израиля – странам Западной Европы и втрое повысили цену на сырую нефть. Черная кровь остановилась в жилах мировой экономики. Бензин, до тех пор бывший дешевле минеральной воды, подорожал почти вдвое.

25 ноября Джульетта с Джованни, Энцо и Винченцо прогуливались вдоль пустого автобана в направлении Италии. Было воскресенье, на дороге попадались только пешеходы да одинокие велосипедисты. Царило странное настроение, что-то между народным праздником и апокалипсисом. Полицейская машина со слабым мотором, пыхтя, преследовала промчавшийся мимо мятежный «порше» – с минимальными шансами на успех.

– Будущее принадлежит электромобилям, – заметил Винченцо.

– Оставь, пожалуйста, – оборвал его Энцо. – Войны начинаются и заканчиваются. Бензин, так или иначе, будет.

Федеральное правительство отреагировало на кризис мерой, которая потрясла всех, а именно запретом на импорт рабочей силы. Германия закрыла границы для гастарбайтеров. Бюро по найму выходцев из Южной Европы, Турции и Северной Африки закрылись. Это означало конец целой эпохи.

С 1955 года на работу в Германию прибыло в общей сложности около сорока миллионов человек. Многие, как и было запланировано, уехали обратно. Но многие остались – около трех миллионов.

Джульетта готовила эспрессо, когда на телеэкране возникло лицо Вилли Брандта. В лавке, в слабом неоновом свете, сидели Джованни, Винченцо, Энцо и их друзья с рынка – Йоргос, Мустафа, Алема. Они курили дешевые сигареты. Отопление не работало, поэтому оконные стекла запотели.

– Пришло время проявить социальную ответственность, – говорил федеральный канцлер, – и всерьез задуматься, сколько еще иностранцев в состоянии принять наше общество.

Другими словами, «гости» стали нежелательны.

– Как в Турции с работой? – спросил Энцо Мустафу.

Тот покачал головой:

– Чертова Турция.

Мустафа был курд. Поэтому ни он, ни его жена, ни двое детей не имели будущего в родной стране. Йоргос также не испытывал большого желания возвращаться в Афины, где к власти пришла военная диктатура.

– Теперь того из нас, кто куда-нибудь уедет, немцы назад не пустят, – заметил Энцо.

– Так забирай сюда жену и детей, пока не поздно, – сказал Йоргос Мустафе. – И ты, Джованни.

Винченцо задумчиво смотрел на взрослых.

Никто не живет дома.

В тот же вечер Джованни позвонил на Салину и добрых полтора часа пререкался с Розарией. Кто-то из них должен был уступить, кому-то пришлось бы покинуть место, которое он считал домом. В полночь Джованни пришел к Джульетте. Винченцо не спал – помогал матери составлять объявления о поиске места для Энцо. Отопление не работало, поэтому мать и сын сидели в шерстяных свитерах. Винченцо впервые увидел слезы в глазах дяди, запас шуток и оптимизма которого только казался неисчерпаемым.

– Переезжай к нам, Джованни, – предложила Джульетта. – Нам все равно придется искать соседа. Это дешевле, чем снимать целую квартиру.

– Спасибо, но нет.

– Она не приедет сюда, Джованни.

– Если я сейчас оттуда съеду, это будет означать полный крах всех моих усилий. Нет и нет, Джульетта. Лучше я буду неделями питаться одной pasta e fagioli , чем оставлю нашу квартиру. А Розария когда-нибудь вернется, и мои дети будут ходить в немецкую школу. Она упряма как сицилийский осел, но и я упрямый. Подожду, пока эту чертову Салину не поглотит морская пучина.