Роберто Савиано - Пираньи Неаполя

– Вы знаете Франческо Онорато по прозвищу Тигрик?

– Нет, впервые вижу.

Дон Витторио прекрасно знал, что эти руки по локоть в крови его сына и других членов его клана. Но молчал. Соблюдал перед лицом государства кодекс чести. Молчание дона Витторио Гримальди расценивалось как нормальное поведение. Он не ждал от Диего Фаеллы благодарности. Достаточно того, что Котяра сохранил ему жизнь, точнее, выживание. Он остановил войну против Гримальди, позволив им работать на ограниченном пространстве в восточной части Неаполя, в районе Понтичелли. Жалкий пятачок, единственное место, где они могли заниматься сбытом и этим существовать. Безграничные ресурсы, которые были у Гримальди: героин, кокаин, цемент, бытовые отходы, магазины и супермаркеты – все скукожилось, как сдутый мяч. Осталось лишь несколько квадратных километров, минимальная прибыль. Тигрик был оправдан, а дон Витторио отправлен под домашний арест.

Успех был громким. Адвокаты обнимались, кто-то в первых рядах аплодировал. Николас, Дохлая Рыба, Драго, Бриато, Тукан и Агостино пристально следили за процессом, буквально взрослели вместе с ним. Заседания суда начались в ту пору, когда на лицах у них пробивалась редкая растительность, а теперь у некоторых росла борода, как у моджахедов. И сейчас, спустя два года, они показывали те же поддельные удостоверения личности, что и раньше, когда процесс только начинался. Он был открытым, но только для совершеннолетних. Достать поддельные документы не составляло труда. Город специализировался на производстве фальшивых удостоверений личности для джихадистов, а тут парнишки, которые просто хотят попасть на суд. Этим занялся Бриато. Он сделал фотографии и нашел нужного человека. По сто евро с носа, чтобы накинуть три-четыре года. Чёговорю и Бисквит возмущались, что их исключили, но в итоге сдались: эти детские лица все равно никого не обманули бы.

В первый раз встретившись у здания суда, они смотрели снизу вверх на три стеклянные башни и испытывали восторг. Казалось, они попали в американский фильм. Вот здание суда, то самое! Именно его периодически поджигали на этапе строительства боссы, которых они сейчас увидят в лицо. Но это очарование стекла и металла, высоты и мощи померкло, как только мальчишки переступили через порог. Пластик, ковровое покрытие, гул голосов. Они бежали по лестнице, соревнуясь, кто первый, тянули друг друга за футболки, дурачились. А эта фраза о законе в зале суда вызвала у Николаса невольный смешок. Как будто непонятно, черт возьми, что мир делится на хозяев и холопов. Вот единственный закон. И каждый раз, когда они заходили туда, он криво усмехался.

В зале сидели смирно, наверное, впервые за свою короткую жизнь. В школе, дома, не говоря уж о баре, где они встречались, всегда находилось что-то, что мешало оставаться неподвижными. Ноги спешили и понуждали тело постоянно перемещаться в пространстве. Но этот процесс – сама жизнь, которая разворачивалась перед ними и открывала свои тайны. Нужно просто впитывать эту науку. Каждый жест, каждый взгляд, каждое слово – это урок. Нельзя отвлекаться, нельзя глазеть по сторонам. Сидели чинно, как благовоспитанные дети на воскресной мессе, руки на коленях. Само внимание – глаза, тело, готовое вмиг повернуться к говорящему. Ни одного порывистого движения, даже сигареты могли подождать.

Зал заседаний делился на две равные части: в одной – актеры, в другой – зрители. Посередине решетка высотой два метра. Голоса немного искажались эхом, но смысл сказанного упустить было никак нельзя. Мальчишки заняли место в предпоследнем ряду, почти у стены. Не лучший выбор, самые дешевые места в театре, однако им было видно все: спокойный взгляд дона Витторио, его серебристую шевелюру, почти блестящую при таком освещении в зале; широкую спину обвиняемого, чьи желтые кошачьи глаза наводили страх; спины адвокатов и тех, кому повезло занять места в первых рядах. Сначала лишь очертания, бесформенные пятна, но потом свет становится ярче, глаза смотрящих привыкают, и постепенно все до мельчайших подробностей обретает смысл. Вот неподалеку от них, может, через два ряда, сидят члены разных группировок, их можно узнать по татуировке – часть фразы видна из-под воротника рубашки, или по шраму на голове, нарочито открытому модной стрижкой.

В первом ряду, совсем рядом с решеткой, сидели парни из паранцы Капеллони. Им-то возраст не помеха, нередко они появлялись в расширенном составе. В отличие от Николаса и его друзей, Капеллони не ловили каждое слово и каждое молчание, они спокойно разгуливали меж рядов, подходили к самой решетке вопреки протестам зрителей, сидевших сзади, возвращались на место. Уайт – единственный, кто не вставал, возможно, не хотел, чтобы его характерная походка пьяного ковбоя привлекла внимание карабинеров. Приходили также Барбудос из района Санита. Эти садились там, где находили свободное место. Переговаривались между собой, поглаживая бороды а-ля бен Ладен, и время от времени выходили покурить. Однако ни трений, ни разборок не возникало. Все смотрели на сцену.