Марат Баскин - Глиняный шар

Эти мамины слова я часто вспоминаю, но деньги почему-то все время идут мимо моих рук. И там шли, и здесь, в Америке, тоже.

Я не знаю, женился бы я на Зине в то лето, если бы не судьба. А судьбу мы не выбираем, как написано в Торе!

Лето в том году было дождливое и пасмурное, и все дни я проводил у Зины дома. И самое странное, что я, всегда молчаливый, находил, о чем говорить, и Зина слушала меня, открыв рот. Но я вам скажу, что говорил я обо всем, но не о любви, и Софья Марковна, встретив мою маму, сказала:

— Моя Зиночка в этом году кончает институт, впереди направление, и у них в основном Сахалин, а ваш сын молчит!

— Он у нас стеснительный, — не зная, что ответить, сказала мама, а тетя Малка, которая присутствовала при этом разговоре, спокойно сказала:

— А что ему говорить, когда он еще не собирается жениться.

Тетя Малка хотела своими словами повернуть мою судьбу в другую сторону, но, как говорили древние греки, не пытайся на нити судьбы завязать узел.

Где-то за неделю до начала занятий, до нашего отъезда, Зина устроила дома вечеринку, пригласив почти весь наш класс. Как раз Льва Абрамовича вызвали в область на какое-то совещание, и он, взяв с собою Софью Марковну, оставил квартиру на Зину. Квартира у прокурора была не очень большая, чтобы танцевать, а на улице был дождь, и мы в основном пили и ели. Не помню, как опьянел, просто, когда пришел в себя, увидел, что лежу в постели и рядом со мною Зина. А у постели стоят Лев Абрамович и Софья Марковна.

Что вам сказать? Хорошенькая история для еврейской семьи!

— Я не буду говорить, что у них что-то было, — сказала Софья Марковна моей маме. — Моя девочка не такая! Но они перебрали лишнее, и все могло быть! Не дай Б-г, об этом узнают в Краснополье! — И добавила, посмотрев подозрительно на тетю Малку: — Видно, это судьба! И, вообще, о чем мы рассуждаем, если они любят друг друга!

Прокурор устроил так, что нас записали без обязательного месяца на раздумье! Раздумывать было поздно. Свадьба была у нас большая, громкая, на все Краснополье. На ней было все местное начальство во главе с первым секретарем, и даже приехал кое-кто из области. Пили за нас, за партию, за родину, за советскую прокуратуру!

— Мне кажется, это было празднование Октябрьской революции, а не еврейская свадьба, — заметил после свадьбы папа.

А мама восприняла такую свадьбу, как должное:

— Они знают, как жить и кого пригласить! Слава Б-гу, наш Геник попал в хорошую семью!

Тетя Малка смирилась с моей женитьбой, но свое слово сказала:

— Это, конечно, судьба, и дай Б-г, Геник будет счастливый, но я вам скажу, и можете считать меня сумасшедшей, этой судьбе очень помогла Сонечка!

Уже здесь, в Америке, как-то Зина по какому-то поводу спорила со мной и в сердцах сказала:

— Ничего ты не можешь в жизни! Даже жениться и то не мог! Хорошо, что моя мама догадалась, как тебя женить!

Жили мы с Зиной дружно, споры начались здесь, и я вам скажу, несмотря на то, что женился вроде бы не по своему желанию, я любил ее и тогда, и теперь… Любила ли она меня, я не знаю: после свадьбы она никогда не говорила об этом. Да и до свадьбы об этом говорила ее мама. Мне всегда хотелось услышать от нее слова любви, но, хотя я ей говорил о любви несколько раз в неделю, она только загадочно улыбалась и ничего не говорила. Главным советчиком в жизни у нее была мама, и обо всех семейных решениях я узнавал после того, как Зина согласовывала их с Софьей Марковной. И после этого мое согласие было просто констатацией факта, как умно выразилась ворона.

Так было и с Америкой. Софья Марковна решила, и мы поехали.

Когда стали уезжать первые евреи, Зина как-то сказала:

— Жалко, что у нас нет родственников в Америке.

— А что нам там делать? — сказал я.

— Что все, — сказала Зина и добавила: — У нас уехала медсестра и там уже имеет магазин. Она присылала на работу фотографии: ты бы посмотрел, какой у них дом и какая машина! Я тебе ручаюсь, что наш секретарь райкома такое не видел даже во сне.

Вот так поговорили и забылись. А потом через полгода Зина вдруг сказала мне:

— Что ты думаешь насчет Америки?

— У нас нет там родственников, — развел я руками. — Ты же это знаешь.

— Знала, — поправила меня Зина. — А теперь знаю, что есть. Нашлась мамина троюродная сестра Сима, дяди Нафтоли дочка!

— Какого дяди Нафтоли? — спросил я, первый раз в жизни слыша это имя.

— Они жили в Баку, мы раньше переписывались с ними, а когда дядя Нафтоля умер, связи прервались. Но папа как-то отыскал их следы. Они живут в Нью-Йорке. Ты понимаешь, что это значит для нас?