Вячеслав Прах - Храм мотыльков [litres]

Фредерик в одежде залез к ней под душ и поцеловал в губы…

Его мозг даже не догадывался о том, насколько сильно желало эту женщину его тело.

Мужчина, переставший однажды чувствовать, снял с себя мокрую одежду, которая прилипла к его телу, и на руках отнес Мэри в спальню. Дон не услышит ничего этим поздним вечером, он давно уже отдыхает у себя в комнате наверху.

Фредерик нежно входил в нее, желая как можно дольше задержаться в ее восхитительном лоне, растворить себя в этом непередаваемо дурманящем запахе. Она действительно пахла в это мгновение, хотя два месяца назад эта самая женщина была безвкусной, не имела абсолютно никакого аромата, от нее не хотелось сходить с ума, а лишь закончить все как можно быстрее и ощутить лишь жалкое подобие истинного наслаждения. Того блаженства, которое он испытал только сейчас.

Неужели он обрел для себя целый мир, почувствовав сейчас эту женщину? И если сейчас она – это сам мир, то Фредерик ощущал себя Господом Богом, когда грешную оболочку, людскую плоть разорвало на мелкие части, а он после этого вдохнул без остатка весь мир и почувствовал свое бессмертие.

– Мэри, мне кажется, ты мне нравишься… – сказал он первое, что пришло на ум.

– Лучше бы ты помолчал. Такой момент…

И Фредерик замолчал. Наступила какая-то странная, неловкая пауза длиною в ночь, которую им обоим хотелось заполнить словами. У них вдруг появилось чудное желание – поделиться сегодняшним днем, рассказать, как дела на работе, с какими трудностями пришлось столкнуться, даже спросить друг у друга совета. Но Мэри и Фредерик так давно не делились ничем, что разговор по душам казался каким-то диким. Неестественным и даже слегка пугающим. Они оба лежали с закрытыми глазами, каждый на своей половине кровати, и думали о том, что сейчас с ними произошло нечто чудесное. Такое, что можно было пронести через всю жизнь. Соприкосновение тел редко запоминается, соприкосновение того, что под кожей, внутри, – не забывается никогда.

Мэри уснула ближе к трем часам, доктор Браун – сразу после нее. Он вдруг ощутил, что комната стала пустой, и провалился в сон…

Фредерик проснулся хоть и не с первыми лучами солнца, но достаточно рано. Мэри уже не было в постели, она давно стояла в пробке по пути на работу. Она работала риелтором в крупной перспективной фирме и никогда не говорила о своей работе хорошо, а чаще всего не говорила о ней совсем.

В это прохладное утро в вечно морозном доме, в котором мог находиться достаточно долгое время только сам Фредерик, хозяин, своими руками сотворивший эту крепость, место, в котором вянет все живое, по словам Мэри, убежище, которое невозможно было никогда протопить, в это прохладное утро Фредерик не спешил вставать с кровати.

Лежа в постели, он слышал, как Дон собирается в школу. У Фредерика было еще два часа до того, как он наденет белый халат и станет доктором Брауном. Путь в конец города, где находилась его лечебница, занимал не больше часа, когда город «стоял», и не больше двадцати минут, когда дороги были полностью свободными. Доктор сознавался лишь себе, так как ему было не с кем поделиться, что дорога до работы нравилась ему. Там, где заканчивался город и начинались бесконечные густые леса, было мало автомобилей, там не было вечного шума, который, казалось, невозможно вытряхнуть из своих ушей, там не было людей. Только леса. Только он.

– Здравствуйте, миссис Норис. – Первым делом доктор Браун решил навестить ее и извиниться за свою вчерашнюю бестактность. Благо по воскресеньям у миссис Норис не было гостей, не было фобии белых медицинских халатов и болезни Альцгеймера, которая придет по расписанию только завтра утром. Сегодня, к большому счастью, был тот день, когда с миссис Норис можно было сердечно поговорить.

– А, это вы… Доброе утро.

Женщина выглядела менее эффектно, чем вчера днем, так как сегодня ей было не для кого наряжаться и приводить себя в безупречный вид. Она считала абсолютно неуместным краситься для врачей и санитаров.

Миссис Норис сидела за письменным столом и что-то писала шариковой ручкой на листе.

– Можно мне войти?

– Вы еще спрашиваете? Входите.

Фредерик вошел в светлую палату, вспомнив, что и у мальчика-аутиста аура в палате тоже приятная. «Нужно к нему обязательно зайти», – подумал доктор.

Дверцы шкафа, находившегося за письменным столом, были открыты. Доктор Браун заметил, что вчерашнее платье аккуратно висит на плечиках, кажется, мадам его даже разгладила утюгом. Внизу под платьем стояли те самые туфли, которые упаковали в чемодан ее дети, в этот наряд миссис Норис наряжалась только по субботам.