Владимир Шапко - Переезд на юг

С Табашниковым было проще – почти сразу получил крутой фен для женских волос. В коробке. Маргарита как-то обмолвилась, что фен у неё сломался. Вот и вспомнил. Но тоже требовал. Чтобы открытка была. С 8-м Марта.

Уже вышли из секции, и Агеев хлопнул себя по лбу. Как же забыл! Ринулся обратно. Продавщица напряглась: что такое! «Для Маши, для Маши, милая девушка. – Выхватил из развески первый попавшийся платок: – Заверните, пожалуйста. И открытку, открытку туда. Не забудьте».

Глотали тархун, приходили в себя на раскрытом кафе второго этажа. Внизу везде бегали одни мужики. Если приглядеться – с тоскующими глазами. Что купить, где? Да-а. Тяжёлое испытание мужичку выпадает один раз в год. Тяжёлое. А попробуй не купи, приди пустым. Трудно даже представить, что тогда будет. Да-а. День рождения ладно, там законно. Заранее можно купить. Сэкономить. На пиво. Ты там один. А здесь ты в куче. И бегай, выпучив глаза. Пока не расхватали. Что подешевле…

В каком-то сквере копались в развалах книг на фанерных раскладных столах. Унылые библиофилы распродавали здесь свои библиотеки. Понятно, что не от хорошей жизни. Купили у них по паре стоящих книг. Заложили в сумки.

С каким-то графоманским блеском в глазах потирали руки возле своих аляповатых картин самодеятельные живописцы. Дальше по обе стороны – детские игрушки, красиво упакованные сувениры. На косых высоких стеллажах.

Табак вдруг стал перед красивой куклой с очень синими глазами. В пышном платье. С взблескивающими жемчужинами на взбитой причёске.

– Сколько эта кукла?

– Сто.

– Рублей?

– Ты припух, дядя?.. Долларов! Эксклюзивная работа!

Малый больше смахивал на блатного в кепке из пятидесятых, чем на продавца эксклюзивных кукол.

Табашников неуверенно пошёл. Агеев уже знал, что будет дальше. «Не вздумай, Женя! Пожалей деньги!»

Но Табак был уже возле куклы. Доставал бумажник. Выдернул из отдельной тоненькой пачки сто долларов – на!

В кепке схватил бумажку, глянул на свет – и сразу стал другим. Быстренько снял куклу с раскрытой коробкой, закрыл, мгновенно обернул синей лентой и красиво завязал:

– Пожалуйста! Ваш ребёнок будет рад! – И чуть не кланялся вслед: – Приходите ещё! Куклы у нас эксклюзивные. Мастерица живёт в Санкт-Петербурге.

«Зачем купил, зачем? – уже скрёб Агеев. – У Юльки полно таких кукол. Она отрывает им ноги. Зачем?»

– Такой красотке ножки ломать не будет. (Рука не поднимется?) Сразу полюбит её, – почему-то был уверен Табак. Шёл, прижимал коробку с куклой к бедру. Даже не засунул ни в одну сумку. Ни на плече которая, ни в левой руке, где был фен…

Без десяти двенадцать, как штык, были у 506-го кабинета на пятом этаже. Табашников ходил взад-вперёд. Без папки и паспорта явно нервничал.

– Спокойно, Женя, спокойно, – торчал при сумках на диванчике Агеев. Тоже напряжённый. Как кол.

Почему-то никого возле 506-го не было. Напутали что-нибудь? Не в своё время пришли? Но ровно в двенадцать дверь приоткрылась:

– Заходите.

Женский голос. Даже лица не показала. Табашников обогнул дверь и будто втиснулся за неё.

Теперь Агеев нервничал, поглядывал на часы.

Прошло пять минут. Потом десять.

Наконец, дверь опять чуть-чуть приоткрылась и, не нарушая порядок (традиции) этого кабинета, Табак вылез из щели в коридор. Глаза его были несколько безумны. Мужчинка с большой головой отирался платком.

– Ну? – подступил Агеев.

– Вот, – ответил друг и отдал паспорт: – С красной блямбой теперь. Поставлена.

Верно, разглядывал «блямбу» Агеев. Красная жирная. Размазанная даже. Будто и не видел точно такую же в своем паспорте. Точно. Она.

Рассматривали оба. Как два тупаря. Всё не верили. И вдруг со смехом начали колотить друг друга по плечам. Поддавать друг дружке. Как подзуживать на драку. Ну ты козёл! А ты – козлина! Ха-ха-ха!

Из двери высунулось злое женское лицо, подпёртое погонами. Обнаружило на этот раз себя:

– Вы где находитесь!

Прикусили языки. На цыпочках пошли. С сумками, с коробками. Оборачивались, прикладывали руки к груди.

– Безобразие! – захлопнулась дверь.

Тогда чесанули. Как пацаны. На лестнице чуть не переломали себе ноги.

Кафе называлось «Мы у Вани».

И прошли бы, наверное, мимо, но за широким стеклом увидели некую висящую колокольню из цветочных горшков с цветами, растущими почему-то вниз. Что за хреновина! Зашли. Сели за столик, по-прежнему таращась на необычные колокола. В которых, казалось, застрял зелёный взлохмаченный звон.