Владимир Шапко - Переезд на юг

– А к вам мне больше не надо? – невольно вырвалось у Табашникова.

– Нет.

– Большое спасибо, Ангелина Марковна! Большое спасибо!

Табак нахально схватил руку начальницы и затряс. То ли искренне благодарил, то ли издевался. Сам не мог понять. Всё тряс руку ошарашенной женщине:

– Спасибо вам, спасибо!

И с папкой выскочил из кабинета.

В коридоре выкинул кулак вверх: есть! Футболист, забивший гол! Достань меня теперь, стерва.

Неожиданно увидел Парфентьева. В вестибюле. Старичок отошёл от кассы с квитанциями, со сдачей, не знал, куда это всё рассовывать.

– Павел Петрович, дорогой! Здравствуйте!

Старик тоже обрадовался. С готовностью затонул в объятии Табашникова, по-прежнему с квитанциями и деньгами веером.

Сразу пошли на улицу, под своей синей сосной сели на лавочку. Табак стал расспрашивать. Узнал, что больной брат Павла Петровича скрипит пока, слава Богу, а вот у младшего дела по-прежнему неважные.

– …Нет, высылкой больше не грозят, отстали, но с РВП ничего не движется. Опять – новые документы нужны из Казахстана, опять поборы. Ну, а как у тебя, Женя?

– А я, Павел Петрович, похоже, отмаялся. Вот они документы. (Похлопал по завязанной папке.). Всё, власть Кугель кончилась. Больше не увижу, любимую. Что называется, с зубовным скрежетом отдала. 7-го марта еду в Краснодар. Получу вид на жительство. Ну а дальше пенсию буду добиваться. Глядишь, через полгода-год начну получать. Вот, Павел Петрович – мои дела и радужные надежды.

– Ну, дай Бог, Женя, дай Бог. Рад за тебя. Очень рад.

При прощании Парфентьев твёрдо пообещал, что позвонит на этот раз обязательно. Что за разрешением на проживание поедет в Краснодар только с Табашниковым. Раз он на этом настаивает.

– Одному вам нельзя, Павел Петрович. Вы просто заблудитесь в большом городе. А я всё там знаю. И как добираться и куда сунуться в самой Миграционной. Звоните, обязательно звоните мне… Да я и сам вам теперь буду звонить. Надоедать. А то вам же очень сложно набрать мой номер. Инженеру по образованию. А?

Посмеялись. Парфентьев виновато подёргивал ухо.

Обнялись, и старичок пошёл обратно к двери. Пошёл на встречу с Кугель, на новые испытания. Весь беленький, в плечистой, явно не своей куртке. Обернулся, помахал забытой квитанцией, точно хотел освободиться от неё – и исчез за дверью.

Почему-то щемило в груди. Точно видел его в последний раз. Но чур-чур меня, как говорится. Опомнился и побежал к автобусу. Чтобы рвануть на нём скорей домой и доложить обо всём Маргарите и Агееву.

Но в кухне был только Геннадий.

– Ну как?

Раздеваясь, Табашников рассказывал.

– А-а! – сразу закричал друг. И тоже чуть не дал козла вверх. – Что я говорил! Умылась. Ни копейки не получила. А ты ещё хотел дать ей. Не-ет, долго нас теперь будет помнить, долго. (Ой ли!) Выскользнули. И ты, и мы с Машей.

Сразу заявил, что тоже 7-го в Краснодар поедет.

– Да для чего, Гена? Деньги лишние?

– У меня там, может быть, есть дела. – загадочно ответил друг. – И не менее важные. – Пошёл и выхватил из холодильника бутылку. Которую принёс с собой:

– Отметим?

6-го марта, после обеда, Агеев пришёл в меланхолии. Сидел в кухне мешком, не снимал плаща:

– …Его нужно постоянно хвалить. Понимаешь? Лопату песка кинет – молодец, Валерий! Ещё лопату – просто отлично, Валерий! Третью – Валерий, вообще гениально! Только так. Ругать – ни-ни. Обидится. Пожалуется жене. Всё вертится вокруг этого ненормального.

– Да чёрт побери, да сколько можно об одном и том же! – сорвался Табашников. – Не ходи туда, не ходи! Нет его для тебя, просто нет! Понял?

– Да как не ходить. Вот справку опять надо. Документы-то наши все у Ирины. В столе.

Агеев поднялся: «Ладно. Пошёл я. Извини».

На Котова его встретил визг болгарки. Болгарка опять трещала-резала на всю округу. Да это же татаро-монгольское иго, озарило старика. На русском разгуляй поле. Ну, погоди, гад, сейчас я тебя.

Ворвался во двор:

– Ты когда визжать перестанешь?! Когда бардак свой строительный уберёшь со двора. Когда?! Когда всё прекратится, в конце концов! А?! – Голова старика тряслась, глаза лезли из орбит, съедали зятя.

– Не ваше дело! – вдруг грубо отрезал Валерий. Впервые за всё время. Смотрел под ноги: – Вы здесь не живёте. А я у себя дома. Так что нечего тут. Командовать. – Махнул даже болгаркой. Мол, вали отсюда.

– Да ты! Да я тебя! – что называется, потрясал кулаками над мужичонкой высокий Агеев. – Да я тебя!..