Владимир Шапко - Переезд на юг

Проносились огоньки станиц. Почему-то виделась там Маргарита. Которая всю ночь пролежала у него на груди. Словно говорила: никому не отдам! Даже близости не было. Что бы ей такое купить на 8-ое Марта? Надо походить по маркетам, выбрать не торопясь. Время до обратной маршрутки будет много.

На железнодорожном переезде женщина, похожая на апельсин, шла к шлагбауму и одновременно говорила по телефону. Начала крутить колесо, поднимать полосатую длинную штангу, по-прежнему не отрывая мобильника от уха. Так и ругалась в телефон, что-то кому-то доказывала, пока прыгали мимо неё через переезд.

Было уже совсем светло. Летели мимо сырые поля, кое-где ещё в лужах со льдом, чёрные деревья с проклюнувшимися почками.

Агеев проснулся. Пробовал раздетый, душевный после сна голос. Конечно, полез по проходу вперёд, пробрался и склонился к шофёру. Тот остановил без разговоров. За стариком вышло ещё несколько человек. Пока ждали, Табашников невольно вспоминал говнюка Семёнова. Его шуточки над пассажирами, насмешки. Его сволочную спину, когда он «не слышал» просьбы пожилой женщины. Как с ругательствами остановил, наконец, машину.

Влезли все, расселись, и снова шофёр погнал. Агеев был свеж и полон впечатлений. Как будто не просто постоял за чахлым кустом, разглядывая его и слушая резкие скрипы какой-то птицы, а по меньшей мере побывал в планетарии и увидел все звёзды солнечной системы. «Весна, Женя, весна! Птицы забуздыривают!» Посмеялись. И решили закусить. Подкрепиться. С собой были и пирожки Маргариты Ивановны, и паровые котлетки Марии Никитичны. Да и вода чистая бутылочная есть. Путешествуй – не хочу!

На автозаправке перед Краснодаром опять вспомнился шофёр Семёнов, его «сейчас вас встретит специально обученный человек с высшим образованием».

Всё та же женщина-контролёр тяжело влезла в маршрутку, поздоровалась с пассажирами, взяла у шофёра список и начала собирать деньги. «Вы где сели, дедушка?» – вежливо спросили у Агеева, сидящего в тени. Тот несколько оторопел от такого звания, но чётко сказал – где. И даже пояснил: «Вот мы, значит, два дедушки. Едем. За нас, значит, двоих». С «высшим образованием» разглядела бодрого моложавого старика. Извинилась, взяла деньги, двинулась дальше. А Табашникова подмывало спросить её, как поживает шофёр Семёнов, здравствует ли, где работает. Наверное, повышение получил.

Тугая струя в унитаз в туалете при магазине за площадью казалась нескончаемой. За всю дорогу не вылез в кусты ни разу. В отличие от дедушки Агеева.

В городе то неслись по широким улицам, то стояли. У светофоров. То опять неслись, то снова стояли. Разглядывая в дырах и дырках недостроенных домов сквозняки от утреннего солнца.

По трапу в «Титаник» забрались с мореходами кавказской национальности ровно в восемь. На всех этажах уже поджидали димоны и егоры, готовые к стрижке мигрантов (ночевали, что ли, здесь? или подкопом проникли?). Но Табашникову они были не нужны – первым подбежал к 10-му окну и заткнул его собой: вот он я, приехал, давайте скорей вид на жительство. Агеев загораживал друга, защищал, чтоб не напирали. Особенно буйные женщины. «В очередь, в очередь, граждане!» Прямо координатор. Новоиспечённый димон. Или егор.

Проверив, пролистав, взяли всю папку и паспорт. Сказали явиться в 12 часов. К кабинету 506. То есть на пятый этаж. Ну, куда теперь? Да в магазины же. Подарки покупать.

Неподалёку от Титаника ждали время, чтобы попасть в громаднейший супермаркет площадью со средний жилой квартал. Мимо ждущих покупателей к стеклянному входу шли и шли молоденькие девчонки в плащиках. Продавщицы. А также их начальницы. Дамы поплотней, посолидней.

Внутри к высоченному стеклу потолка нужно было круто задирать голову. Везде журчали фонтанчики, произрастали пальмы (в кадках, правда), напахивало приятным искусственным климатом. И нигде никаких перегородок. От обилия товаров на стеллажах – голова кругом, но девушки в одинаковых куцых костюмчиках сразу подходили, подсказывали. Когда видели, что бесполезно (наш случай, бестолковые два пенсионера), сами вели, куда нужно. Как слепцов. Чуть ли не за руки. «Мне бы платок. Как у цыганки», – всё трындил Агеев. Девушка долго водила его от стеллажа к стеллажу. Постепенно теряла японскую улыбку, злилась. Наконец сама завернулась в жуткую пестроту до пола. «Во! – вскричал старик с горбатым носом. – То, что надо! Цыганка Аза!» Старый придурок. Любовницу ещё, наверное, имеет, заворачивала подарок продавщица. «Да для дочери, милая девушка! Для дочери! Помириться хочу!»