Владимир Шапко - Переезд на юг

До конца работы оставалось целых два часа. По графику сегодня доработать, досидеть их в пустой библиотеке должна была сама. Может прийти зануда Лямкин, пенсионер, потребовать детективов. (Круглыми сутками, что ли, читает? Уносит по три-четыре книги и является через день. И чаще вечером: «Прочитал! Давайте новых».) Но подруги замахали руками: «Иди, иди, Рита! Лямкина обслужим, не волнуйся!» И захихикали, радуясь за подругу-начальницу. Конечно, тут же смотаются, как только выйду за порог. К своим мужьям и детям. И Лямкин не получит книг. Ну да ладно, не до него. Пока, девушки!

С Таманской до дома добежала за пятнадцать минут. Быстро разделась догола. В ванную. Голову мыть не стала, времени нет.

Перед зеркалом надевала пояс с резинками и чулки с широкими узорами наверху. Терпеть не могла все эти женские конские сбруи. Но – надо: мужчины любят. Представив большую голову Табашникова, уткнутую и внимательно разглядывающую эти узоры – принялась истерично хохотать. Хватит, хватит! Никаких истерик. Взять себя в руки. Надела комбинацию. Тоже с выпендряльными гербариями. На груди и внизу. В длинном облегающем платье перед зеркалом стояла – как стояла бы снулая сельдь на своём хвосте. Но тоже ладно, чёрт с ними. (С кем? С мужиками?) Всё можно вынести.

Металась, искала чёртову мазь. Которую брала у Колодкиной. Когда подвернула лодыжку. Мазь вонючая, но помогла. Да где же она! Ага, нашла. Завернуть баночку в газету. Ну вот, порядок. Теперь быстро одеваться для улицы. И на выход.

В доме на Широкой горело только одно окно. С краю. Деликатно постучала. Костяшками пальцев. К стеклу сунулось испуганное лицо. Поиграла пальчиками: это я, я, Евгений Семёнович! Переступала с ноги на ногу. Захотела вдруг сильно в туалет. Лицо за стеклом, точно поняв это, забубнило, что дверь в воротах открыта, вся дорожка освещена. Заходите, Маргарита Ивановна. Металась в освещённом дворе, не зная – куда. Скрылась за каким-то домиком типа баньки. Начала задирать плащ, потом платье. Узкое платье не поднималось. Да чёрт тебя! Расставила, наконец, ноги. Чувствовала себя волчицей, воющей на луну: зачем я пришла? для чего?

Хозяин в длинной, какой-то бабьей шерстяной кофте на пуговицах походил на беременного головастика. Разводил ручки, приглашал. Извинялся, что не встретил у ворот. Вот, приболел маленько. Принял плащ, одной рукой повесил. Согнуться, чтобы подать тапочки, не смог. Я сама, сама, Евгений Семёнович! Чуть ли не под руку повела хозяина на его же кухню. Всё было приготовлено на столе. Скромно, правда. Две тарелочки и винегрет. И графин. С водкой, конечно. Вина почему-то нет. Налил в две рюмки. Поднял свою: «Ну, ваше здоровье, Маргарита Ивановна! Рад вас видеть у себя». Тоже дёрнула с ним. Водка – пусть будет водка. Стала закусывать. Вообще-то как в забегаловке всё. Графин, винегрет. Пожадничал. Но ошиблась. Пока бормотала и осматривалась, появилась под носом тарелка картошки с подливкой и гуляшом. Что вы, что вы, так много! На ночь! Однако вкусно. Умеет готовить. Где вы простудили поясницу? Оказалось, на огороде. Работал, убирал участок. Вспотел, снял куртку, и быстро прохватило. Уже вечером поясница заныла. А утром не мог разогнуться. Говорил, что радикулитчик со стажем. Ещё в Казахстане прихватило в первый раз. Холодильник тащил. Холодильник сняли со спины, а сам грузчик так и не разогнулся. Пошёл куда-то вроде тележки. Посмеялась. С юморком дядя.

Над холодильником маленький телевизор работал. Присмотрелась. Точно по времени там уже базлали скандалистки. Специально включил, подвёл к ним? Чтобы уколоть за тот случай? Мол, какой я правильный, а вы, Маргарита Ивановна, без всякой культуры. Но по лицу не понятно. Жуёт себе. Ещё налил в рюмки. Поднял свою. Прозит, Маргарита Ивановна! Старалась не смотреть в телевизор. Закусывала, говорила. А там (специально, что ли?) всё прибавляли и прибавляли. Матюги бабёнок уже пронзались то короткими, то длинными звуковыми сигналами. Евгений Семёнович, вы бы выключили. (Мол, я не такая.) Разве мешает, Маргарита Ивановна? Глаза глупы, невинны. Но махнул пультом, выключил. Опять наливал и пододвигал тарелки. Зачем такому жена? Всё сам готовит. Не хуже любой бабы. Какое у вас всё вкусное, Евгений Семёнович – пальчики оближешь! Зарделся. Как девица. И сразу опять налил. Куда гонит? В постель?

В большой комнате удивил низкий абажур из советского времени. Дымящийся над махровой скатертью. Поэтому темновато вокруг. Но всё расставил с умом. Диван, два мягких кресла с боков. Четыре скандинавских стула вокруг стола под абажуром. У одного окна журнальный столик. У другого – у стены – книжный шкаф. Правда, без книг, но забитый красивой посудой и зеркалами. «Всё осталось от прежней хозяйки», – объяснил мужчинка с пузцом, уже с расстёгнутой кофтой.