Элис Сиболд - Милые кости [litres]

На следующее утро запах домашних пирогов прокрался вверх по лестнице и просочился в комнату Рэя, лежавшего в постели с Рут. Их мир в одночасье изменился. И этим все сказано.

Прежде чем уйти из мастерской Хэла, они постарались уничтожить следы своего пребывания, а потом направились к Рэю домой и всю дорогу молчали. Ближе к полуночи Руана заглянула в комнату и, увидев, как они, полностью одетые, спят в обнимку, порадовалась, что у Рэя наконец-то появилась девушка – на вид не от мира сего, но лучше уж такая, чем вообще никакой.

Часа в три ночи Рэй заворочался, потом сел и посмотрел на Рут. При виде этих длинных, нескладных конечностей и великолепного тела, которое вчера было в его власти, на него нахлынуло благодарное тепло. Рука невольно потянулась, чтобы ее погладить, и в этот миг из окна на ковер упала полоса лунного света, стрелкой указав туда, где Рэй – я свидетельница – всегда любил сидеть над книгами. Его взгляд пробежал по лунной дорожке. Она вела точно к тому месту, где Рут бросила свою сумку.

Осторожно, чтобы не потревожить спящую Рут, он соскользнул с кровати. В сумке лежал дневник. Достав его, Рэй начал читать:

«На кончиках перьев воздух, у основания – кровь. Я подбираю косточки; скорблю, что они, как разбитое стекло, не знают света… и все же пытаюсь собрать эти осколки воедино, скрепить, чтобы убитые девочки ожили».

Он пролистал несколько страниц:

«Пенн-Стейшн, тесная ванная, борьба, удар о раковину. Женщина постарше».

«Квартира. Ц.-Ав. Муж и жена».

«Крыша на Мотт-стрит, девочка-подросток, застрелена».

«Время? Девочка в Ц. п. идет к зарослям. Белый кружевной воротничок, фасонный».

Рэя охватил невыносимый холод, но он, не поднимая головы, читал дальше, пока Рут не зашевелилась.

– Я должна тебе многое рассказать, – произнесла она.

Дежурная медсестра помогала моему отцу устроиться в кресле-каталке, пока мама и Линдси суетились в палате, собирая нарциссы, чтобы взять их домой.

– Сестра Элиот, – сказал он, – я всегда буду помнить вашу доброту, но надеюсь, мы с вами теперь долго не увидимся.

– Я и сама на это надеюсь. – Сестра Элиот повернулась к моим родным, которые неловко стояли в стороне. – Бакли, у мамы и Линдси руки заняты. Кресло поручается тебе.

– Особо не разгоняйся, Бак, – сказал мой папа.

Я смотрела, как они гуськом тянутся к лифту: впереди Бакли с моим папой, следом Линдси, а за ней мама, обе с охапками влажных нарциссов.

Когда они спускались в лифте, моя сестра начала изучать нежно-желтые горлышки цветов. Она вспомнила, как в день первой траурной церемонии Сэмюел и Хэл наткнулись в поле на букетик желтых нарциссов. Откуда он там взялся – так никто и не узнал. По примеру Линдси моя мама тоже стала разглядывать цветы. Она ощущала прикосновение моего брата и понимала, что наш отец, который с изможденным, но довольным видом сидел в хромированном больничном кресле, радуется предстоящему возвращению домой. А когда они дошли до вестибюля и двери открылись, чтобы их выпустить, я уже знала, что им предназначено остаться одним. Вчетвером.

От чистки и резки яблок у Руаны уже распухли руки; за работой она отважилась произнести в уме слово, которого избегала много лет: развод. К этому ее исподволь подтолкнули неумелые, но крепкие объятия ее сына и Рут. Она уже не помнила, когда ложилась спать одновременно с мужем. Тот расхаживал по комнате, как призрак, а потом, как призрак, проскальзывал под одеяло, почти не сминая постель. Он никогда не распускал руки, в отличие от тех мужей, которых клеймят газеты и телевидение. Но его отсутствие ранило хуже побоев. Даже если он приходил домой, садился с ней за стол и съедал все, что бы она ни приготовила, его как будто не было рядом.

Услышав, что в ванной наверху включили воду, она решила для приличия выждать, прежде чем позвать их к завтраку. Рано утром ей позвонила моя мама, чтобы поблагодарить за те сведения, которые получила от нее по телефону, когда была в Калифорнии, и Руана задумала по такому случаю испечь для нашей семьи пирог.

После того как Рут с Рэем получили по чашке кофе, она попросила сына, пока еще не слишком поздно, проводить ее к Сэлмонам и без лишнего шума оставить пирог у них на крыльце.

– Поскакали с пирогами! – вставила Рут.

Руана бросила на нее укоризненный взгляд.

– Не сердись, мам, – сказал Рэй, – вчера у нас был тяжелый день.

А про себя подумал: так она и поверила…

Повернувшись к плите, Руана достала один из двух испеченных пирогов и подала его к столу; из отверстий, проделанных в румяной корочке, поплыл изумительный аромат.