Владимир Шапко - У подножия необъятного мира. Хроника деревенского городка

Пятно скатилось к реке… и, как ударившись о лёд, стало… «Неужто пойдёт? Неужто пойдёт? – поскуливал старик. Мучился: – Ить город, город не пускает Миньку, Господи-и!» – Не выдержал, закричал из трепетных ладоней:

– Минькя-я-я… не ходи-и-и… Слышишь?… Не ходи-и-и…

– Молчи, дурак! – прилетело коротко, явственно.

Серое пятно сдвинулось в одну сторону, в другую, и – как без веса – мягко прыгнуло на лёд. Сразу поехало с рекой. Ещё прыгнуло. Ещё. Опять стояло, выжидая, думая…

Подопригоров шёл, бежал, не сводя глаз с внука, спотыкался, падал, снова вскакивал.

– Господи, пусть пройдёт! Господи, спаси его! – И не тремя пальцами крестился даже – кулаком бредово бил себя: – Пусть пройдёт! Пусть! Замолю! Господи! Замолю-у!..

А пятно снова прыгнуло. Надолго остановилось. И вдруг исчезло…

Подопригоров упал, вскочил, протирая глаза. Тянулся, лез к самой воде, пытался увидеть, понять…

– Как же так-то? Пошто так-то? А? Люди добрые? Господи, а?…

Снова пошёл, побежал со льдом. Крикнул робко:

– Ми-иня…

Сильнее, громче:

– Ми-и-иня, вну-учек!..

И упал с бега на колени, и закричал на весь мир, зажмурившись:

– Миня-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

Утром на него наткнулись в тарном сарае пивзавода.

Он висел высоко на матице. На земле, возле большой бочки, валялся пустой ящик.

В щелях крыши сквозило солнце. На матице дрались, ворковали голуби…

И никто никогда не узнал, что произошло на Ульге в ночь перед тем, как очиститься ей от мёртвого льда.

А поражённые дикой этой смертью люди невольно только думали: кто же ты был, старик Подопригоров? На какой тёмненькой дорожке потерял ты сына? А может, это была дочь?… Кто породил внука-то твоего, Миньку Глобуса? Где он сам?… Не связалось ли это всё в страшном твоём конце?…

Но старик петлёй задавил в себе свою тайну, не выпустил из себя, унёс в могилу навек.

Анфимьевна, не приходя в разум, через два дня умерла.

Хоронили их вместе – мужа и жену – трагическую, так никем и не понятую до конца пару.

Дальний родственник молчал.

И, как из года в год, по весне замешивали над раздетой рекой время коршуны. Одураченными переселенцами метались, сыпались из-за Ульги скворцы. Развешанные, как сети, радостно взбирались голубиные стаи в небо. Стремительной ржавой секирой пролетал, рвал их сокол-сапсан. И под стекающим пером прячущимися залпами проносились чирки…

И перелетало время в сам городок, и копилось, заполняясь радостями людскими и печалями, жестокостью и милосердием, и уходило неотвратимо дальше, роняя и роняя за собой большие и малые свои вешки…

Ещё в шестом классе Шаток твёрдо решил: после семилетки он будет поступать в геологоразведочный. Только в геологоразведочный техникум – и никуда больше. В соседнем городке техникум находился. Всего каких-то сто пятьдесят километров. Поезд через сутки, так что при случае и при лишних деньгах можно на праздники домой прикатывать.

У Павлики планы были пошире: сперва он поступает с Витькой в геологоразведочный, оканчивает его, получив среднее образование и специальность, и сразу едет учиться дальше – в университет. «Но тебе же надо математикой заниматься! – горячился Николай Иванович. – Физикой! Зачем тебе геология? Закончи десятилетку – и сразу в университет!» Павлики опус кал глаза. «Там стипендия, дядя Коля… В техникуме… Можно и на повышенную… Потом с отличием закончить… И можно в МГУ, на физмат тогда…» И всем в комнате Ильиных почему-то сразу поверилось, что так оно и будет, что Павлики учиться будет на повышенную, окончит с отличием и сразу, без отработки, поступит в Московский университет. «Говорила я им, – как всегда, при посторонних взрослых называя внука на “вы”, жаловалась Павла. – Упёрлися. Хватит, говорят, тебе мантулить из-за меня. Сам теперь помогать буду. А какая там стипендия?… Может, одумаетесь, а? А я ещё – чуток?…» Павла начинала тихо плакать. «Нет, бабушка, – тоже тихо, но твёрдо говорил внук. – Решили ведь уже…» И опять все сразу поверили, что он поедет в этот чёртов геологоразведочный и будет посылать с повышенной Павле. А Павла редко, коротко вздыхала, задумавшись: чего уж теперь?… Бессильный помочь ей, мучаясь, Николай Иванович опять горячился, упорно талдычил о десятилетке. Что три года там на среднее образование уйдёт, три, а не четыре, как в техникуме. Что помогут они с Надей, материально помогут, что не будет Павла больше работать. Ну ладно Витька – чёрт с ним: мозги сдвинуты, но тебе-то, тебе-то зачем?! «Нет, дядя Коля, я решил».