Самид Агаев - Правила одиночества

– Я сначала приму душ, – ответила Маша.

– Я смотрю, у тебя к выпивке серьезный подход, – заметил Караев.

– Просто я потная после уборки, – чистосердечно призналась девушка.

Караев протянул к ней растопыренную ладонь:

– Физиологии не надо, очень прошу, у меня тонкие организмы. Твое здоровье.

ВЫПИЛ.

– А вы что пьете, коньяк? – спросила девушка.

– Текилу.

– Опять текилу! Вы пьете только текилу?

– Нет, я пью все, предпочитаю разнообразие. Просто сейчас у меня период текилы.

– Что, к женщинам это тоже относится? Я имею в виду разнообразие?

– К женщинам даже в большей степени. Маша с легким вздохом сказала:

– Все с вами ясно. И исчезла в ванной.

Пока она принимала душ, Караев выпил, налил еще одну рюмку, медленно выпил, долго и задумчиво смотрел в окно, поднеся ко рту дольку лимона. Из этого состояния его вывела Маша, появившаяся из ванной в одном полотенце и с распущенными волосами. Она подошла к Караеву, обняла его сзади, а когда он повернулся к ней, поцеловала. Затем, отстраняясь, ошарашила его вопросом:

– Почему вы выпили? Не можете переспать со мной трезвым?

– Что за самоуничижение? – спросил Караев.

– Ответьте, почему?

– Это просто совпадение.

– Вы уверены?

– Можно без американизмов? Я же просил.

– Это потому, что я некрасивая? – настаивала девушка.

– Можно подумать, что до встречи с тобой я был членом общества трезвости! Не передергивай.

Маша повернулась и пошла в комнату, при этом полотенце развернулось и соскользнуло с нее. Караев, помедлив, поставил рюмку и пошел за ней – сделав несколько шагов, он нагнулся и поднял полотенце.

В спальне по обеим сторонам кровати, на прикроватных тумбочках, стояли два зажженных подсвечника. В слабом свете Маша, лежащая в кровати, с распущенными волосами, казалась даже привлекательной. Одеяло едва закрывало ее маленькую грудь. Караев не спешил к ней присоединиться – он присел на спинку кровати и смотрел на девушку.

– Что? – с вызовом спросила Маша.

– А ты похорошела, я смотрю, – сказал Караев.

– А вы бы еще выпили – я бы красавицей стала, – дерзко ответила Маша. – Правда, в вашем случае может работать еще и другой фактор.

– Интересно?

– Говорят, если все без исключения девушки, проходящие мимо мужчины, кажутся ему красавицами – значит, он постарел. Ведь вы намного старше меня!

– Семнадцать лет между нами, добрая девочка.

– А что касается моей внешности, я вам вот что расскажу. Когда я училась в шестом классе, один мальчик пригласил меня домой. Я пошла, хотя понимала, что я ему нравлюсь и не надо идти к нему домой. Хотя нет – я была уверена, что со мной ничего не случится. Я сильная, а он был слабаком, но не в этом дело. Его отец оказался дома. Оказался неожиданно – я поняла это по лицу мальчика.

– Видимо, рассказ долгий, – раздражаясь, сказал Караев, – я пойду принесу выпить.

– Нет-нет, – остановила его Маша, – рассказывать, в общем-то, нечего. Я хотела сказать, что его папа стал ухаживать за мной как за женщиной, он на меня так смотрел, он хотел меня! По взгляду женщина всегда понимает, когда мужчина хочет ее, – вот вы, например, никогда на меня так не смотрите.

– Но ты не была тогда женщиной, сколько тебе было, двенадцать, одиннадцать?

– Двенадцать, но это ничего не значит. Женщина – это не физическое созревание, это ощущение. Я почувствовала себя женщиной, когда мне было пять лет.

– Час от часу не легче, – воскликнул Караев, – надеюсь, тебя не изнасиловали?

– Мы с мамой сидели в каком-то коридоре, в большом таком, светлом, может быть, в поликлинике. Какой-то мужчина взял меня на колени – он разговаривал с мамой – а я сидела и слушала, и вдруг мне на нос упала капелька.

– Капелька? – удивился Караев. – Капелька чего?

– Не знаю. Воды.

– Он что, потел, этот дядя, или облизывался? Маша, улыбаясь, пожала плечами.

– Не знаю, ни то, ни другое. Не представляю, откуда она вообще взялась, но мне стало вдруг так хорошо, что я кончила.

– Тебе было пять лет?

– Да.

– У меня есть приятель, – сказал Караев, – психиатр. Хочешь, я свожу тебя к нему?

– Вы мне не верите, смеетесь надо мной, – обиделась девушка, – а я ведь этого никогда, никому не рассказывала.

– Ну почему же… Верю, частично. В то, что ты сидела на коленке, – да, а все остальное – плод твоего воспаленного воображения. Психиатру все же стоит показаться. Кстати, я ведь засыпаю раньше тебя.

– Да, – подтвердила Маша, – и начинаете храпеть.