Самид Агаев - Правила одиночества

– Вот скотина, – не удержался Караев.

– Простите?

– Это я не вам, ему, продолжайте.

– Мало того, он еще стал клеиться ко мне.

– Я убью его, – пообещал Караев.

– Из-за меня не надо, – миролюбиво сказала Севинч, – если только из-за коньяка. Б конечном итоге, мне удалось получить от вашей секретарши вразумительный ответ. Ничего личного, обыкновенное человеколюбие, к тому же мы земляки.

– Это называется филантропия, – уныло заметил Караев, – видимо, я уже не произвожу впечатления на женщин, старею. Но все равно спасибо. Я, пожалуй, еще выпью, если вы не возражаете.

– Ну что вы, напротив, – она засмеялась, – если бы меня выпустили из тюрьмы, я бы напилась в стельку.

– Спасибо, – сказал Караев, – я обязательно последую вашему совету, но позже.

Караев позвал официантку и попросил принести еще одну рюмку коньяка.

– А вы замужем? Хотя что я говорю – такая женщина, как вы, не может быть не замужем!

– К нашим отношениям это не имеет отношения, – ответила Севинч.

– Это тавтология, – сказал Караев, – простите, меня несет. Шарикову больше не наливать. Знаете, у меня врожденная грамотность – все время всех поправляю. Когда неправильно, мне режет слух, пора, видимо, к врачу обратиться. Один мой приятель, Валера Симонян, главный редактор газеты, все время злился на меня.

– Простите, вы сказали – Симонян? У вас приятель – армянин?

– Армянин? Как армянин? Да, действительно армянин, как это получилось? А вы что-то имеете против армян?

– Ну, как вам сказать. Один мой знакомый писатель подарил мне книгу, так я ее до сих пор не прочитала, спросите меня – почему.

– Почему? – послушно спросил Караев.

– Фамилия художника-оформителя – Симонян.

– Вопросов больше не имею, – сказал Караев, – но у меня есть смягчающее обстоятельство: я вам скажу, и вы все поймете – он бакинский армянин. Это несколько меняет дело, а как вы считаете?

– Принимается.

Подошла официантка, неся на маленьком подносе рюмку коньяка и блюдечко с ломтиками лимона, посыпанными сахаром.

– Он теперь в Америке.

– Кто?

– Симонян.

– Эмигрировал?

– Не совсем. В пятьдесят три года бросил семью, женился на двадцативосьмилетней армянке из тамошней диаспоры, сделал ребенка, живет там.

– Завидуете?

– Боже упаси! Поменять Родину – все равно что поменять религию, я буду здесь улицы мести, но в Америку не поеду.

– Понятно. Давайте приступим к интервью, у меня не так много времени, – попросила Севинч.

– Давайте, что делать, – вздохнув, сказал Караев, – категория времени – самая безжалостная вещь на свете. Кстати, знаете, что я сделал открытие по поводу времени?

– Интересно.

– Это не время проходит – оно стоит на месте, оно неподвижно. Это мы движемся мимо него, поэтому и стареем.

Караев поднял рюмку и, пожелав женщине здоровья, выпил.

– Я готов, – сказал он.

– Ты не должна больше убирать в моей квартире, – сказал Маше Караев.

– Почему? – удивилась девушка.

– Это отдает мезальянсом, – ответил Караев.

– Чем отдает? – переспросила Маша.

– Мезальянсом, это дурно пахнет.

– Ну, не знаю, я вроде чисто убираю, – при этом она оглянулась по сторонам, – я ничего не чувствую.

– Послушай, мы в некотором роде стали любовниками, ты не должна убирать за деньги.

– Но я нуждаюсь в деньгах, – сказала Маша, – я из малообеспеченной семьи, мне они необходимы, поймите! Мне не жалко убирать у вас бесплатно, но стипендия у меня маленькая.

Несмотря на то, что они пили на брудершафт, она продолжала обращаться к нему на вы.

– Ты не поняла, я буду давать тебе деньги просто так, не за работу.

– Нет-нет, я не хочу быть обязана.

– Пойми ты, – настаивал Караев, – я не могу спать с женщиной, которой плачу зарплату.

– Что в этом такого? Сплошь и рядом все спят со своими секретаршами и подчиненными.

Некоторое время она молча протирала пыль, затем вновь заговорила:

– Как все-таки вы мудрено выражаетесь: «в некотором роде стали любовниками»! А что в этом плохого, мне это очень нравится! Я давно мечтала стать любовницей, еще в школе это слово меня возбуждало.

Поскольку Караев молчал, Маша спросила:

– Можно я включу телевизор? Караев пожал плечами:

– Включай, чего ты спрашиваешь.

Пошел в кухню, достал бутылку текилы, нарезал лимон, пододвинул солонку. Маша последовала за ним, остановилась в дверях и наблюдала за его действиями.

– Тебе налить? – спросил Караев.