Юрий Салов - Гонки по лабиринту

- Ты спросил меня некоторое время назад, если бы я знал, где она находится, то..., - сказал Андрей.

- У меня есть идея, - поднял глаза Пительников. - послушай, - сказал он. - Единственный способ добиться успеха - это сотрудничать со мной. В противном случае, ты погибнешь. И очень даже просто. Я не могу оставить тебя одного. Это было бы глупо с моей стороны. Но даже мои возможности ограничены...

Андрей понимал позицию Пительникова и знал, что Борис может и сделает все, что он скажет.

- Хорошо, - согласился Андрей. - если можешь помочь транспортом - помоги.

Пительников внимательно посмотрел на Шальнева и кивнул.

- Я отвезу тебя туда, - сказал он. - Будь осторожен. Если случится что-нибудь, о чем я должен буду знать, позвони мне. - Он дал Андрею еще одну бумажку, только другого цвета. - Этот номер попадает прямо ко мне. Полагаю, тебе пора идти.

- Что это за книга? - Андрей кивнул на раскрытый фолиант на письменном столе у Бориса.

- Книга о суккубах, - сказал Борис, - это женщины, в которых вселяется дьявол. Ты не слыхал?

- Нет. - Андрей допил свою колу и ушел, плотно прикрыв за собой дверь.

***

Андрей лежал на кровати в своей комнате и смотрел на мух на светильнике в центре высокого потолка. После того как Пительников высадил его у дома, он сразу же направился на кухню и заставил себя съесть большую пачку чипсов. Он не хотел этого, но съел, потому что знал, что потом пожалеет, если не сделает этого. Шальнев не был одним из тех людей, которые едят навязчиво, когда у них стресс. На самом деле для него все было как раз наоборот. Вся еда потеряла свою привлекательность, и он мог пропустить два или три приема пищи без всякого интереса. Тем не менее, несколько таких дней могли сделать странные вещи с его нервами, и он узнал, что может предотвратить головные боли от напряжения легким перекусом.

Так что теперь он лежал в полуденном тепле, тяжелые синие шторы снова отодвинулись от окон и накрыли металлические рычаги, удерживающие стеклянные панели открытыми. Сняв ботинки и пиджак, ослабив галстук, Андрей отдался воспоминаниям о взрыве машины, которого он пытался избежать. Снова и снова он вспоминал ту миллисекунду, последовавшую за взрывом и до того, как скрылись обломки и огонь, когда он увидел парня и девушку, сидящих в машине, как черные манекены, все еще в миллисекунде от осознания того, что с ними произошло. Затем, в ужасные секунды после этого, буря огня, обломков и режущего стекла, взрыв, снова швыряющий людей, прежде чем они поняли, что стали жертвами. Это были моменты, мертвые моменты в душе, когда наступал шок, примитивная защита природы от слишком ужасного, чтобы жить - с моментами, которые должны были последовать. Он задумался, кто эти парень и девушка, и как ее семья или друзья узнают о их гибели.

Начав с разгромленной комнаты Дмитрия Федорова, он вспомнил неосторожные смерти, свидетелем которых стал за последние тридцать шесть часов. Это стало еще более невероятным, когда он напомнил себе, что это не будет иметь никакого значения. За последние пять лет истории молодой республики многие люди были "исчезнувшими" и убитыми, и ни одного ареста и осуждения не последовало. Этот факт можно было назвать только сюрреалистическим. Были, конечно, и другие описания этого, все отвратительные и ни одно из них не имело ни малейшего значения, потому что в ДНР не было политической воли остановить убийства. Это была страна, последние годы которой были отмечены уровнем насилия, схожим со странами Центральной Америки.

Снаружи вялый поток машин рывками и толчками устремлялся к центру, не прекращая ровного грохота, отражавшегося от оштукатуренных стен комнаты, и всегда, даже в тишине бабьего лета, которое, казалось, выжимало кислород из воздуха, он чувствовал едкий запах бензиновых двигателей.

Андрей перевернулся на бок. Он думал о Лене и о авантюрах, которые окружали ее жизнь. Он хотел быть с ней, обнимать ее в тишине полудня, обнимать ее здоровое, успокаивающее тело и притягивать к себе, чувствовать ее ровное, надежное дыхание и вдыхать ее знакомый аромат, который казался ему сладким и убаюкивающим. Искушение повернуться, взять телефонную трубку и позвонить ей было почти непреодолимым, но он не сделал этого. В этот момент, он просто не доверял себе. Поиски дневника навалились на него пеленой, и он не хотел, чтобы она получила надежду раньше времени.

Вместо этого он сосредоточился на звуках снаружи. Слышал ли он что-нибудь, кроме шума машин? Во время кратковременного затишья он слышал пение птиц в кустах двора, изредка слышались разговорные голоса людей, идущих к своим машинам, а время от времени из столовой, расположенной в соседнем доме, доносился звон посуды. Шаги по грязным ступеням, каблуки по каменному полу ... остановились возле его комнаты. Андрей открыл глаза...он их закрывал? Он перевернулся на спину и посмотрел на дверь, его правая рука потянулась к тумбочке рядом с кроватью за пистолетом.