Игорь Головко - Следствие в Заболочи [Авторский сборник]

Иногда майор разнообразил вышеозначенный текст, делая его более цветистым и соотносящимся с каким-то важным институтским или общегосударственным событием. Так по поводу Женского дня 8-ое марта, он вставлял: – …. Но прошу в этом увольнении быть (кх, кх) особенно бдительными (кх) с вашими женщинами и девушками (кх, кх) лёгкого поведения. А то мы учим (кх), мы предупреждаем (кх), а что не месяц (кх) – новое венерическое заболевание (кх, кх, кх).

Порой добавлял: – Некоторые (кх) отпустили усы (кх) и бакенбарды (кх), чтобы чаровать всякую мразь (кх, кх).

И отечески советовал: – Сколько вам говорить (кх), что половое сношение (кх) ещё не повод для знакомства (кх, кх).

После увольнения, на вечернем разводе, радостно встречая нас, наставлял на завтра: – Утром дежурный по институту (кх) будет ходить по койкам.

– А сапоги надо чистить с вечера (кх, кх), чтобы утром надеть их на свежую голову (кх, кх, кх).

Заметив слушателей, не занявших своё место в строю, мог крикнуть: – Ну, вы, трое, (кх). Оба ко мне.

Или мягко пожурить за неудавшуюся самоволку: – И этот солдат (кх), может, и среднего образования у него нету (кх), поймал слушателя на заборе.

Или оправдать: – Он руки в карманах не имел (кх).

Или возмутиться: – Некоторые слушатели переписываются с зарубежными товарищами (кх) официально (кх, кх), не сообщив об этом командованию. Может, этот товарищ и хороший (кх, кх, кх), но он может быть завербован (кх) иностранной разведкой (кх, кх).

Иногда он явно шутил (а может, и нет?): – Я читал обе книги Толстого (кх): «Войну» и «Мир» (кх, кх).

– Я вижу улыбки на некоторых местах (кх).

– Возможны выпады со стороны некоторых суеверных держав.

Увидев портфель-баул в руках слушателя, строго спрашивал:

– Что это такое (кх)? – Портфель. – Ну, не видел (кх).

Обучая отданию чести в движении, пояснял: – На счёт раз (кх) слушатель должен повернуть направо подбородок (кх), на счёт два – голову (кх, кх).

И, повертев пальцем у виска, добавил: – Тут (кх), в голове (кх), есть ямочка (кх, кх), к которой и прикладывается рука во время отдания чести (кх, кх, кх).

После мытья курса в бане докладывал начальнику факультета: – Я помыл курс (кх, кх).

Или сообщал нам: – Сжигание нашего факультета будет в среду (кх, кх). (Здесь следовало бы пояснить, что имелись ввиду секретные записи, которые мы вели по некоторым предметам).

Слушатель Пучков, прошедший огонь и воду армейской службы ещё до стен института и выучивший Устав гарнизонной и караульной службы наизусть, как-то поправил майора, ошибочно сославшегося на какую-то его статью. Майор несколько растерялся, покряхтел для порядка десяток секунд, и приказал: – Слушатель Пучков, пройдите ко мне в канцелярию.

За что немедленно на время, среди слушателей, получил прозвище «канцлер», которое не удержалось – мы ведь его очень уважали и по-своему, по-слушательски, любили, хотя и с удовольствием занимали место во второй шеренге, заготовив в руках карандаши, чтобы, не дай Бог, не пропустить его гениальных перлов, таких как: – Пучков, кто из нас дурак? Ты же умный человек.

В самом начале учёбы майор собрал курс, решив поучить нас житию-бытию, в самом большом лекционном зале-амфитеатре старых Екатерининских казарм. Вдруг что-то привлекло его внимание. Он на несколько секунд замолчал, сосредоточенно смотря, куда-то на верхние ярусы зала. Затем, выбросив перед собой руку с перстом указующим, он грозно прохрипел: – Чья там голова?

Все удивленно посмотрели в указанном направлении. В одном из верхних рядов, на откидной парте лежал «букет» бурных, курчавых русых волос. Голова ничего не услышала и даже не шевельнулась. Лишь подрагивала в такт глубокому дыханию, лёжа на сгибе безвольно свесившейся руки.

– Толкните его, – прошипел ещё громче майор, негодование которого стремительно возрастало.

Сосед по ряду привстал и потряс товарища за плечо. Тот не шевельнулся. Пришлось толкнуть ещё раз посильнее – нет реакции. Только, когда он стал трясти спящего непрерывно, голова поднялась, и удивлённые голубые глаза непонимающе осмотрели зал.

– А, это Макаренко! – плотоядно воскликнул майор, узнав слушателя. – Встаньте!

Слушатель Макаренко дрожащими пальцами, начал застегивать стоячий воротничок гимнастёрки. В зале, сначала замершем от неожиданности, раздался смешок.

– Воротничок расстегнул, – констатировал громким хрипом майор.

Слушатель, продолжая выполнять команду «встать», поднялся, задёрнул назад гимнастёрку, вытащил откуда-то из-под парты широкий ремень с блестящей пряжкой, приложил его на узкую талию, и застегнул.