Эндрю Ридкер - Альтруисты

— Что ты тут делаешь? — спросила его Франсин.

— Ты говорила, что уезжаешь из города на все выходные.

— Мне нужно было время…

— Это еще кто?

Артур сделал шаг вперед и вышел из тумана, который окружал его с момента приземления в Бостоне.

— Кто я? А вы кто?

— Ух ты, — вновь охнула Марла. — Схватка века!

— Я ее друг, — ответил Месснер, показывая на Марлу, — и ее парень. — Его палец уперся во Франсин.

— Это вряд ли.

— Вряд ли?!

Артур смерил Франсин долгим понимающим взглядом, затем обернулся к Месснеру.

— Вряд ли ты ее парень, — сказал он голосом мужчины, в которого она когда-то влюбилась, — потому что я — ее жених.

Месснер всплеснул руками:

— Жених?!

Франсин обомлела:

— Я… э-э…

— Вам пора уходить, — сказал Артур.

— Вот дерьмо! — Месснер выругался. — Полный бред! Ты не говорила, что обручена!

— Но я…

— Да, она обручена.

— Погоди-погоди-погоди. А где он пропадал столько времени?

— Уезжал, — пробормотала Франсин. — В Африку. В Зимбабве.

— И что он там делал, черт подери?!

Она посмотрела в его налитые кровью глаза:

— Помогал людям.

— Не верю своим ушам. Просто не могу поверить, мать твою. — Он обернулся к Марле. — Ты знала?..

— Э-э…

— Знала! Вот дерьмо, ты все знала! Только я и не знал. Выходит, я идиот, так? Самый настоящий болван!

— Ты не идиот, — сказала Франсин. — Позволь, я объясню…

— Нечего тут объяснять. Ты врунья и ужасный человек! Слышишь?! Ужасный человек!

— Ух ты, — восхитилась Марла. — Не каждый день такое увидишь. Можно всю жизнь прожить — и не увидеть.

— Я не хотела тебя расстраивать, — сказала Франсин.

— Это невероятно. Просто не верю своим ушам!

— Уж поверь, — прорычал Артур.

— Нет, пусть она сама скажет, хочу услышать это от нее. — Месснер раздул ноздри. — Ты выйдешь замуж за этого придурка?

Марла забарабанила пальцами по бедрам.

Артур с надеждой посмотрел на Франсин.

Она вдохнула. Выдохнула. Расправила плечи. И как можно убедительнее произнесла:

— Выйду.

Ни разу за всю их поначалу фиктивную — а затем уже и настоящую — помолвку и ни разу за всю жизнь в браке Артур не задавал ей вопросов о Месснере. Кто он такой, как они познакомились, что между ними было. Он не желал ничего знать. И Франсин была безмерно ему признательна. Что может быть правильнее и милосерднее, чем не задавать вопросов? Это самый трудный и самый прекрасный подарок, какой можно сделать своему спутнику жизни: абсолютный и безусловный второй шанс.

Той ночью, лежа в постели — после того, как Месснер навсегда покинул их жизнь, — Артур со слезами на глазах поведал ей свою историю. Про Мойо, Рафтера, Джемролла, сонную болезнь и мух цеце — про все. Когда он закончил (Франсин к тому времени уже и сама рыдала: да, ей было больно за любимого, но больнее всего — за африканскую деревушку, которая приняла на себя всю тяжесть его амбиций, и жителям которой теперь предстояло годами за это расплачиваться; и как незначительны были ее собственные страдания по сравнению с тем, что происходило с Артуром!), она вытерла глаза и спокойно отвела его в ванную. Там она уложила его в горячую воду, перегнулась через фарфоровый край узенькой ванны размером с гроб и принялась его растирать. Слезы Артура текли в мыльную воду. Она сказала ему, что все будет хорошо. Что он хотел как лучше. В благодарность за молчание по поводу Месснера она заверила его, что мухи цеце были обстоятельством непредвиденной и непреодолимой силы. Никто не мог предсказать их появление. Человек не в силах полностью подчинить себе природу. «Ты не виноват, Артур, — повторяла она, хотя сама считала иначе, — ты ни в чем не виноват».

После ванны Франсин сказала Артуру, что приготовила для него сюрприз. Она вытерла его полотенцем и уложила на кровать. Крепко завязала ему глаза галстуком.

Когда первая капля горячего воска упала на его волосатую грудь, он взвизгнул.

Назад ехали в мужской тишине: напряженной, тупой, одинокой. За окном со стороны Артура три примыкающих друг к другу кладбища делили один зеленый простор цвета гольф-поля, сокрытый от любопытных взглядов кустами, телефонными столбами, бессмысленными знаками («), поваленными линиями электропередачи. В Миссури сельская местность начинается сразу — даже не надо выезжать из пригорода, думал Итан, глядя прямо перед собой, дабы соблюсти первое правило мужской тишины: не смотреть на собеседника.

Артур не выдержал:

— Неплохая постановка.