Эндрю Ридкер - Альтруисты

Думать об этом было неприятно и тяжело.

Прочитав завещание Франсин, он узнал о секрете куда более красноречивом, нежели его собственные любовные похождения. В ходе изнурительного бюрократического кошмара, последовавшего за смертью жены, выяснилось, что последние тридцать лет Франсин тайно владела портфелем ценных бумаг, созданным незадолго до их свадьбы. Портфель этот с годами превратился в целое состояние.

Франсин никогда не владела необходимыми для игры на бирже навыками и знаниями, ничего не смыслила в балансовых отчетах, дивидендах и индексах (у нее было «туго с цифрами»), но надо же — она каким-то чудом умудрилась предсказать подъем крупной компьютерной корпорации и при этом проявила поразительную дальновидность: инвестировала деньги в менее привлекательные на первый взгляд области вроде производства цельнозерновой муки (например, в компанию, производившую «Шоко-хрустики», от одного вида которых у Артура теперь начинал дергаться глаз).

Все это могло оказаться чудом и даром свыше, не случись у Артура интрижки с медиевисткой. Однако интрижка случилась, и Франсин о ней узнала.

За несколько дней до смерти она переписала завещание.

И разделила деньги между детьми.

Артуру не досталось ни цента.

Они жили в Шуто-Плейс — элитном закрытом районе между Форест-парком и Дельмар-луп в Юниверсити-Сити. Плавно изогнутые улицы района располагались друг за дружкой и образовывали эдакую концентрическую подкову. Улицы эти были законной собственностью жителей: именно жители занимались уборкой, благоустройством и ремонтом дорог и тротуаров, а по весне прятали под густой сенью деревьев пасхальные яйца для детей. Такой «частный сектор» посреди города был сугубо местным явлением — изобретением прусского землеустроителя, вошедшего в муниципальный совет благодаря женитьбе на одной из его чиновниц. Безмятежную тишину улочек обеспечивал регулируемый въезд: в каждой из высоких, почти крепостных стен, окружавших миниатюрный район, имелись угрожающего вида ворота. Исторически стены защищали Шуто-Плейс от нищих, черных и евреев. Но прогресс не стоял на месте: в 2015 году ворот и башен уже не было (впрочем, толстые каменные столбы по углам района остались), да и к евреям отношение стало иным.

Первые два года после переезда в Сент-Луис Альтеры снимали трешку в Сентрал-Уэст-Энде. Артур понял, что хочет преподавать, а не вкалывать, и был совершенно уверен, что сможет закрепиться в университете. Когда контракт продлили на второй год, он взял ипотечный кредит на дом в Шуто-Плейс, заверив Франсин, что без работы не останется. Поначалу он развил бурную деятельность и даже вытянул пару-тройку улыбок из Сахила Гупты, бессменного декана, милостиво согласившегося его принять. Он вел курсы, за которые никто не хотел браться, чудовищное количество курсов, закрывал любые дыры в расписании и в итоге сделался совершенно незаменимым сотрудником. Он по-прежнему числился приглашенным профессором, но никто не просил его об уходе, и с каждым годом мечта Артура о постоянном трудоустройстве росла обратно пропорционально вероятности его получить. Минуло уже пятнадцать лет с тех пор, как руководство отказалось рассмотреть его кандидатуру на заключение бессрочного контракта. С каждым годом ему давали все меньше курсов, платили как молодому преподавателю, а существующий временный контракт обновляли в последнюю минуту. Артур обозлился. Он наконец снял розовые очки: те, ради кого он до шейных судорог держал голову на плахе, обманывали его и обкрадывали. До окончания выплат по ипотечному кредиту оставалось еще двенадцать долгих лет — а значит, как минимум столько ему придется работать.

Дом всегда был для них дороговат: чуть-чуть не по карману, самую малость. При этом он вполне соответствовал представлениям Франсин о своей семье и представлениям Артура о себе самом. Прекрасный кирпично-деревянный особнячок в колониальном стиле, весьма скромный по меркам района, являл собой, по мнению Артура, подлинное инженерное чудо: выходившая на улицу стеклянная стена комнаты с изящным металлическим переплетом, как в оранжерее, могла — благодаря особенностям конструкции — выдержать зимние ветра и летний град любой силы. Кабинет был его подарком жене, утешительным призом за согласие переехать в самое сердце страны.

Альтеры многим жертвовали. Дети сэкономили на образовании и остались учиться дома — все ради того, чтобы семья и дальше могла позволить себе жизнь в элитном закрытом квартале, украшавшем их существование.