Дина Рубина - Вавилонский район безразмерного города

Среди них есть любимые: веревочная псевдокосточка (которую он терзает и мутузит, провокативно рыча, чтоб мы, две старые клячи, побегали бы за ним да поотнимали) и резиновая уточка – его трофей в самом буквальном смысле слова: он выкопал ее из песка на детской площадке, да так, что этого не заметили ни младенец, ни его бабушка, ни даже я, хотя Шерлок нес в зубах свою фартовую добычу до самого дома.

Есть и любимая кость, купленная мной по ошибке в зоомагазине. Она великовата для такого небольшого песика – крученая, роскошная, рыжая, как и он сам. Шерлок неразлучен с нею, хотя в соотношениях размеров это как Ленин с бревном на субботнике. И если уж мы вспомнили политических деятелей: Шерлок держит свою кость в зубах, как дорогую гаванскую сигару, так напоминая этим известный портрет Уинстона Черчилля, что хочется немедленно налить ему виски.

Однажды Борис лежал на кровати с журналом. Он задремал, как это часто случается в середине дня, и проснулся оттого, что Шерлок стоял над ним, уперев передние лапы в грудь и деятельно пытаясь вставить ему в приоткрытые губы свою любимую „сигару“. Ну надо же, приговаривал Боря, когда отплевался, не пожалел своего, нажитого, угостил от души.

Однако, помимо игрушек любимых, есть у него и ненавидимый синий мячик, резиновый, писклявый и слишком большой, чтобы его можно было захватить зубами и как следует отколошматить об пол. Тот самый случай, когда „видит око, да зуб неймет“ – то есть ситуация для психики нашего пса непреодолимая. Поэтому, присев на задницу, Шерлок облаивает несчастный мячик простонародным скандальным голоском продавщицы гастронома, после чего со страшными проклятьями гоняет носом по всему дому.

Показательный случай с пляжными тапками характеризует алчную натуру нашего авантюриста как нельзя лучше. Вообще это не ново: щенки таскают и грызут хозяйскую обувь. Моя приятельница жаловалась, что ее спаниель в розовом детстве сожрал пять (!) пар новых кроссовок. Так что я не жалуюсь, просто живописую. Классическая картина такова: щенок хватает ботинок (сандалию, туфлю, тапку) и утаскивает в укромный угол, где можно спокойно позавтракать. И я знаю только одну собаку – пройдоху Шерлока, – что ухитряется тащить одновременно и правый, и левый экземпляры. Да-да, в случае с пляжными тапками: он догадался (высокий ай-кью шотландского дворянина!), что хватать их надо за резиновые перемычки, разделяющие большой и второй пальцы ноги. Не забуду картины: сначала, старательно подогнав их один к другому, он с минуту ходит вокруг своей инсталляции. В глазах – напряженная работа мысли. Наконец аккуратно и точно захватывает зубами обе перемычки и, услышав мой восхищенный вопль, бежит прочь, высоко задрав голову. Через пять метров он сам выронит свою добычу, но пока упоенно бежит, а по обе стороны от физиономии тяжелыми поникшими крыльями волокутся обе тапки, и отнять их не представляется возможности, ибо, как говорит Дора, „керн – это маленькая собака с зубами немецкой овчарки!“ ».

С самого начала Дора заявила, что Шерлок просто обязан пройти курсы благородных джентльменов.

– Когда он будет показываться на международных выставках… – начала она.

Я опять робко попыталась объяснить, что взяла в дом не марширующего солдата и не натасканного на победы спортсмена, а близкую душу.

Дора лишь гневно отмахнулась:

– Ты хочешь загубить ТАКУЮ собаку?! Обрубить ветвь славной шотландской династии?!

Я сжалась, не решаясь возразить. А она напирала. Схватила Шерлока на руки, открыла ему пасть.

– Ты видала еще где-нибудь такую красоту?! – крикнула Дора. – А экстерьер? Ты видала когда-нибудь такое лицо?!

Я скорбно промолчала и не стала говорить, что, по-моему, наш Шерлок – просто милая рыжая собачонка. Ладно, вздохнула я. Династия так династия. Экстерьер так экстерьер.

И мы – при моей кошмарной занятости – стали ездить на уроки на собачью ферму. Полтора часа в один конец – это если без пробок.

Первой командой, которую требовалось выучить, была команда «рядом». Для такой цели резалась на кусочки сосиска, и бегущему слева от меня псу я должна была выдавать по крошечной порции с криком: «Молодец!»

– Не так! – вопила Дора. – Громче! Эмоциональней, ярче! (Дора вообще-то говорит на иврите, но собачьи команды знает на восьми языках.) Ты должна петь, как труба иерихонская: «Ма-ла-дэээс! Ха-ро-щи мал-чи-и-ик!» Он должен понимать, за что страдает!

Он понимал. За сосиску Шерлок готов был не то что рядом трусить, но и дьяволу душу продать. Так что учение шло семимильными шагами. Правда, без сосиски он никуда не бежал. И если вдуматься: вы бы побежали? Я – нет.