Дина Рубина - Вавилонский район безразмерного города

Но Шерлок, не разделяющий сословных и расовых предрассудков, желает дружить с каждым, кого встретит на прогулке. Даже с бандитскими натурами вроде этих бездомных развращенных тварей, которые живут припеваючи – ведь их подкармливают все старушки нашего городка!

К тому же он невероятно любопытен и, услыхав кошачьи вопли, предпочитает самолично разузнать, что за кипеш. Бросается в гущу событий с необоримым восторгом, и, если б я дважды не поспела вовремя, не представляю, каким счетом от ветеринара завершилось бы это „приятное знакомство“…

…Теперь уже невозможно скрывать правду: наш аристократ Шерлок, потомок лордов и чемпионов, голубая кровь и чуть ли не кавалер ордена Подвязки, оказался мелкой шпаной, пройдохой и хитрованом. Себя он считает вожаком стаи, в которую включил всю семью, причем мы с Борисом плетемся где-то в хвосте. Умен он как сто чертей и видит всех насквозь. Обладатель целой палитры задушевных взглядов, которыми умело пользуется. Вообще лицедей изрядный. И хотя я терпеть не могу анекдоты, написанные правильным литературным языком (это ведь жанр устный, виртуозный, целиком зависящий от актерских способностей рассказчика), не могу не привести тут известный анекдот про рыболова и нахального лягушонка, который, высунувшись из пруда, заводит знакомство с робкого вопроса: „Нельзя ли, дяденька, рядом посидеть?“ – а заканчивает освоением дяденькиного кармана, где удобно размещается, как в собственном доме; а когда другой прискакавший из воды лягушонок робко спрашивает, нельзя ли тут посидеть, первый высовывается из кармана с хозяйским криком: „Да пошел ты!“ – и ласково, подобострастно спрашивает рыбака: „Пральна говорю, дядь Вась?“

Так вот, на прогулке Шерлок то и дело оглядывается, ловит мой взгляд, останавливается и, склонив голову набок, проникновенно смотрит прямо в душу, как тогда на террасе, при первом знакомстве: „Пральна говорю, дядь Вась?“

И я, рассиропившись, начинаю сюсюкать приторные глупости, строить ему глазки, такому маленькому, рыжему… А он резко бросается в сторону, чтобы молниеносно схавать какую-нибудь ужасную дрянь, которую давно заприметил. Вообще на прогулках за ним нужен даже не глаз да глаз, а оба глаза, возведенные в квадрат, – он хватает все, что можно отодрать от тротуара и унести в зубах.

Любопытен он невероятно, всепоглощающе! Любопытен просто так, по-человечески, к миру. Если б речь шла о человеке, можно было бы сказать: жаден до впечатлений. Причем самых разных. Машина ли проехала, ученица ли плетется из школы, долизывая мороженое на ходу, вороны ли выясняют отношения, собака ли встретится – все это пища для размышлений и действий. Вот идут мимо нас две женщины в энергичном утреннем марафоне. Шерлок резко разворачивает меня и следует за ними, словно его увлекла их сугубо частная трепотня. А иногда остановится рядом с двумя встречными кумушками и стоит – не оторвать его, – внимательно слушает сплетни. Переводит взгляд с одной на другую, старательно вертит башкой, напоминая этим вдохновенного бездельника и раззяву: „А она что? А он что в ответ? А она ему на это?“ Слушает внимательно, долго, затем оборачивается и саркастически смотрит мне в глаза, понимания ищет: „Вот дуры-то! Пральна говорю, дядь Вась?“

Если мы с Борисом собираемся куда-то уйти, то, как велела великая Дора, во избежание разгрома квартиры сажаем его в „тюрьму“ – довольно удобную клетку-фаэтон, в которой он почивает ночами, а также совершает по четвергам выезды на высшие курсы собачьей премудрости. Но, заметив, что я „одета на улицу“, он немедленно скрывается за креслом, под столом – где угодно, откуда выцарапать его не представляется никакой возможности, уж больно ловок и увертлив.

Бывает, что приходится сажать его в „тюрьму“ за дело – когда он безобразничает и не может остановиться, заряжаясь сам от своих свирельных воплей, рычания и ошеломительных прыжков и наскоков.

Тогда стоит лишь прикрикнуть:

–  В тюрьму захотел?! В тюрьму?!

И он нехотя – „Да ла-а-адно те…“ – удаляется прочь презрительной походочкой малолетнего уголовника, валится в углу на ковер, протягивает вперед обе лапы, кладет на них рыжую башку. И оттуда смотрит на нас пристальным, и укоризненным, и насмешливым одновременно взглядом: „Ну и многого вы добились своими методами?“

По натуре он – типичная „деловая колбаса“; если б был человеком, был бы мелким бизнесменом, из тех, кто постоянно затевает новый бизнес, постоянно прогорает, берет ссуды, не платит, трясется, что его отдубасят… и все же опять берет огро-о-омную ссуду, типа – решается моя судьба: сейчас или никогда. Получается – никогда, что особенно видно на примере краденых пляжных тапочек. Но это целая эпопея, сначала надо рассказать о его игрушках.