Эндрю Ридкер - Альтруисты [litres]

– Ну что ж, – сказал Мод, – не пропадать же такому прекрасному дню! Может, покатаемся на водном велосипеде?

Ульрика, боясь его расстроить, согласилась (она слышала массу историй про недовольных американских студентов и власть, которую они имели над преподавательским составом – петиции, протесты…)

– А что, даже весело! – сказал Мод, глядя на проплывающего мимо лабрадора. – Не находите?

– Нахожу.

– А как вас, кстати, занесло в Дэнфорт?

Мод прилежно изучал европейскую историю и имел выпяченную нижнюю губу, как у Габсбургов. Брови у него всегда были вскинуты – или с рождения расположились слишком высоко на лбу, – из-за чего лицо постоянно выражало либо Удивление, либо Интерес. Точно Ульрика сказать не могла, но сейчас его брови вроде бы зависли в районе Интереса.

– Видите ли, Грег, – она произнесла его имя как «Грейг», с отчетливым [эй] в середине, чем вызвала у молодого человека Удивление, – я уже давно хочу где-то осесть. Найти удобное место для работы.

– И вы его нашли? Здесь?

– Возможно.

– О, это здорово! Просто прекрасно!

– Вы так думаете?

– Ну, я хотел бы… то есть… будет здорово проводить с вами больше времени. В смысле – учиться у вас. Вы такая талантливая. – Мод слегка повернул голову и задумчиво посмотрел на холм Искусств. В этом ракурсе он был не так уж некрасив. – Словом, я рад, что вы решили остаться.

– Почему?

– Как я уже сказал, вы талантливый ученый – и замечательный лектор. «Рекреационная политика придворной жизни четырнадцатого века» – вот это была сенсация! Феноменальный успех! А я, поверьте, знаю толк в сенсациях. Я вам говорил, что вырос в Брансоне? Брансон, штат Миссури. Вся моя семья оттуда. Так что я способен оценить по достоинству хорошее представление.

– Спасибо.

– В вас, наверное, все парни на потоке влюблены.

– Ну что вы.

– Не скромничайте! Я знаю по меньшей мере одного.

– Кто же это?

Мод покраснел и принялся усиленно крутить педали, разворачивая пластиковый велосипед в сторону берега.

Ульрика подивилась его самоуверенности. Артур редко позволял себе комплименты в ее адрес, и внимание юноши ей даже польстило. Сам Грег не слишком ей нравился, но последние два года она видела себя исключительно глазами Артура. Приятно было для разнообразия почувствовать на себе восхищенный взгляд другого мужчины.

– Мне льстит ваше внимание, Грейг, однако мне нравятся другие мужчины… постарше.

– Хм. – Мод почесал крупный подбородок. – Интересно, почему?

– Поверьте: вам не нужно это знать.

Мод перестал крутить педали и заглянул ей в глаза. Положил ладонь на пластиковую перегородку между сиденьями:

– Нужно.

Ульрика помедлила:

– В основе моих предпочтений – длительная и деструктивная связь с отцом подруги.

– Поподробнее, пожалуйста.

Она подумала об Артуре, его собственнических замашках и мелкодушии.

– Мужчинам не нравится слушать эту историю. Она… – Ульрика попыталась подобрать верное слово. – Она их пугает. Лучше не просите меня продолжать.

– Прошу.

– Не надо.

– Пожалуйста!

– Вам действительно любопытно?

Его брови вернулись в исходное положение: лицо снова выражало Интерес.

– Да. Очень.

Вечером Артур кормил их запеченной семгой. Мэгги весь ужин глазела на фотографии, переводя взгляд с цветущего и жизнерадостного юноши на осунувшегося, краснолицего, громко жующего мужчину, который сидел рядом. Время не пощадило ее отца. Время – и коварные биологически активные вещества, сочащиеся из желез, – радикально его изменило. Мэгги была потрясена этой тридцатитрехлетней пропастью между юношей на фотографиях и человеком перед ней. Неужели только она это замечает? Если Итан и замечает, то виду не подает.

– Где вы сегодня были? – спросила Мэгги.

– Ходили на балет.

– На балет ?

– Да. На «Лебединое озеро».

Мэгги повернулась к Итану и беззвучно, одними губами произнесла: «Балет?!» Тот улыбнулся и пожал плечами.

– Что ты сейчас преподаешь, пап? – спросил он.

– Веду курс «Инженерия социальных перемен». И специальный тематический курс для старших студентов.

– Всего два?

– Да.

– Это нормально? Помню, раньше у тебя была огромная нагрузка.

– Факультет сейчас переживает трудные времена. – Артур похрустел костяшками пальцев. – Зато у меня появилось время на другие занятия.

– Какие, например?

– Не столь важно, что именно я делаю со своим временем – главное, оно у меня есть.