Эндрю Ридкер - Альтруисты [litres]

Итана волновала не столько архитектура, сколько отец: не хотелось сталкиваться с ним на университетской территории, прилюдно. Артур понимал это – а может, и сам не горел желанием повстречать сына в очереди за сэндвичами – и потому первым, еще до переезда, подошел к сыну с дельным предложением.

– Слушай, – тихо сказал он, – давай поделим кампус пополам. Ты не появляешься в главном здании, где у меня кабинет, с десяти утра до пяти вечера, а я по возможности не буду соваться на остальные территории и Дэнфортский простор. Общежитие первокурсников расположено там, и там же у вас проходят почти все занятия.

– О’кей, – кивнул Итан.

Переезд прошел гладко: Артур в знак протеста остался дома (его коробила нарочитая торжественность и пышность университетской приветственной церемонии). А вот со сверстниками отношения у Итана не складывались. Никто не польстился на его чайник. В считаные дни первокурсники разбились на компашки, состоявшие главным образом из ребят с Восточного побережья, познакомившихся еще в школе, театральной студии или на футбольных турнирах. Да, в университете проходила ярмарка интересов – но она была предназначена скорее для тех студентов, которые уже знали, что им интересно, и не хотели заниматься этим в одиночку. Спортсмены бродили по кампусу стайками, а художники целыми днями просиживали в своих студиях.

Итан, которого ничто общественное не увлекало, скитался в одиночестве. Он хорошо выглядел, хорошо учился и когда-то даже играл в школьной бейсбольной команде. Но он никогда не пытался применить свои таланты в обществе. Пользу от них получал только он сам.

Первокурсники целиком подчинялись братствам, которые устраивали тематические вечеринки с названиями вроде «Лыжники-бесстыжники» или «Цари Тутанхамоны и шлюхи фараона». Женским сообществам отдельных мест для проведения вечеринок не полагалось – из-за закона о публичных домах и борделях. Итан прятался в угол какого-нибудь темного подвала и смотрел, как его сокурсники поливают пеной и лапают друг друга. Вечеринки ЛГБТ-обществ были ничем не лучше: там играла такая же музыка и стояли те же пенные пушки. Только лапали всех подряд, не обращая внимания на пол. Дважды Итан уходил домой с пылкими юношами, ищущими себе партнера для обнимашек по утрам. Их отчаяние было ему до боли знакомо и оттого вызывало неудержимую тошноту. Один такой парень потащил его с собой на встречу дэнфортского ЛГБТ-союза, но Итан не понимал, что объединяет этих людей и что у него общего с ними – помимо очевидного. Ну да, они не гетеросексуальны, и что? Может, тогда общество светловолосых евреев организуем?

Он записался на курс «Введение в сексуальность» на кафедре гендерологии, который оказался скорее терапевтическим, нежели теоретическим. Его сокурсники без малейшего стеснения выкладывали личную информацию о себе, как будто близость нужно было не заслужить, а по-птичьи скормить друг другу – из клюва в клюв. В середине семестра им задали составить список всех своих сексуальных опытов: что и в каком возрасте они делали. Итан совершенно не хотел делиться с кем-либо интимными подробностями своей жизни, но когорта маленьких Кинси не видела в этом проблемы. Исследование было анонимным, однако Итан оказался единственным студентом мужского пола на курсе. Его выдал почерк. Вскоре он осознал, что сокурсницы специально обедают после занятий, лишь бы не сидеть с ним за одним столом.

Шли месяцы, а он так ни с кем и не подружился – даже со своим соседом по комнате, которого интересовали только онлайн-казино и подружка, оставшаяся в Нанкине. Цзяи (требовавший, чтобы Итан называл его Юджином) был застенчивым парнем, сыном высокопоставленного китайского чиновника. За все время обучения в университете Юджин лишь раз повысил голос: чтобы на ломаном английском перебить препода по международной политике, рассказывавшего об июльских протестах в Гонконге. Впрочем, активная политическая позиция не мешала Юджину с удовольствием пользоваться дарами американского капитализма. Он носил карго-шорты ниже колен и скейтерские «найки», ночами просиживал в Сети за игорными автоматами и водил «мазерати», для которого у него было оплаченное место в студенческом парковочном комплексе.

Постоянное присутствие Юджина нервировало Итана. Одиночество, как выяснилось, – особый вид наркотика. После одинокого дня на кампусе он мечтал только об одном: уединиться в своей комнате. «Зато сосед не водит подружек и не выгоняет тебя из комнаты, уже хорошо», – сказал ему завхоз общаги с изрытым постакне лицом, объясняя, что сосед-социопат-криптофашист – еще не повод для переселения в другую комнату.