Эндрю Ридкер - Альтруисты [litres]

– Ла-адно, – выдавила Лорен, и девочки клюнули Мэгги в обе щеки.

– Подростки, что с них взять? – Бекс закатила глаза и покрутила пальцем у виска.

Коридор привел их в просторную, полную воздуха гостиную с белым пианино и двумя одинаковыми белыми диванчиками «честерфилд». Максин тут же подлетела к пианино и принялась жать на все клавиши без разбора.

– Сыграешь что-нибудь для Мэгги? Нет? Ну ладно. Может, попозже.

Тетя жестом позвала Мэгги за собой, наверх:

– Эз-ра! Кузина Мэгги приехала! Иди поцелуй ее! Она поможет тебе сделать уроки! – Бекс обернулась к племяннице. – Ты ведь не против?

Он сидел на полу в своей комнате перед огромной меловой доской во всю стену. Под потолком шла надпись пухлыми буквами: «Стена Эзры для граффити».

– Через двадцать минут спускайтесь ужинать, – сказала Бекс. – Я подберу тебе какую-нибудь одежду.

– Ну, – сказала Мэгги, когда тетя ушла вниз, – что проходите в школе?

Эзра застонал и постучал костяшками пальцев по обложке лежавшего рядом учебника: «Переосмысление империализма: ликбез».

– Ты в шестом классе?

Он кивнул. Мэгги вспомнила осыпающуюся школу, в которой учились братья Накахара, и испещренные пенисами тетради Бруно.

– Мы проходим Африку, – пояснил Эзра и махнул рукой на распечатку со старой картой, датированной 1881–1914 годами. – Каждый ученик станет какой-нибудь страной. Я буду Англией. Я должен разукрасить те области на карте Африки, которые хочу заполучить, и завтра на уроке мы будем за них биться.

– Заполучить?!.

– Ну да. Ресурсы там, все такое… – Эзра поднес кончик красного маркера к Алжиру.

– Тебе помочь? – спросила Мэгги.

Эзра поднял глаза:

– Принесешь мне «Капри сан»?

Без особой охоты притащив братику не тот вид фруктового сока в ламинированной фольге («Дикая вишня? Ненавижу дикую вишню!»), Мэгги выбрела в коридор на втором этаже. Насчитала две, три, четыре спальни для гостей. Или беженцев! Они сейчас валом валят с Ближнего Востока или откуда-то оттуда. В Сирии вообще гражданская война. Бесспорный факт: в мире всегда есть люди, которым нужны комнаты, а в доме Бекс комнаты всегда есть. Вот именно эта зажиточность и изобилие выводили Мэгги из себя. Думая об этом, она начинала презирать своих кровных родственников.

Так, вот хозяйская спальня. На кровати – приготовленный для нее наряд. Вместо того чтобы надеть его, она подошла к мраморному столику: на длинной бархатной подушечке красовались драгоценные колье. Мэгги оглянулась на дверь. Прислушалась к шагам в коридоре. Все было тихо. Осмелев от роскоши, простора и высокомерия двоюродных сестер и братьев, Мэгги решила, что вполне может присвоить цепочку розового золота – тонкую и легкую, словно выкованную из воздуха. Она бросила ее в карман джинсов, чтобы потом заложить в ломбард – во имя какой-нибудь великой цели.

Она немного сдвинула остальные цепочки и колье, чтобы закрыть пустое место.

– Мэгги, Эз-зи, у-ужин! – донесся снизу голос Бекс, ничуть не похожий на голос совести.

Мэгги пошла вниз в чем была, даже не взглянув на одежду.

В столовой уже собралась вся мафия Голдинов. Загорелые голенастые женщины в коротких юбках и туфлях на высоких каблуках возвышались над мужьями. Мэгги издавала положенные звуки, обнимая ринопластированных женщин семейства Леви: они жили в соседних дворцах и каждую пятницу по очереди ходили друг к другу в гости праздновать шаббат.

– Мэгги, – сказала тетя, изо всех сил отводя взгляд от ее засаленных джинсов. – Ты ведь помнишь Сару, Алексис, Адама, Лейлу, Джастина и Мэдисон…

Чьи-то крепкие руки легли ей на загривок. Дядя. Он развернул ее к себе и заключил в могучие объятья.

Леви, ростом под два метра, всегда был в отличной форме. В восемнадцать лет он, как и положено, совершил паломничество в Израиль, дабы вступить добровольцем в парашютно-десантную бригаду «Цанханим» – это обстоятельство, казалось, парило, подобно парашютисту, над его прилизанной головой.

– Очень рад, что ты пришла, – сказал он.

Собравшиеся почтительно умолкли: две девицы в кожаных сапогах ввели в гостиную Сола Голдина, главу семейства. Он на секунду замер и осторожно нагнулся – погладить собаку, названную его именем. Сол был одет в розовую рубашку с узорчатыми манжетами и брюки с подтяжками. Закатанные рукава обнажали заросшие белой шерстью предплечья. Дед по очереди поздоровался со всеми главами семейств, оценивающе разглядывая их лица. Его жена Дорис с довольной улыбкой наблюдала за происходящим.