Эндрю Ридкер - Альтруисты [litres]

Продукты, готовую еду из кафе – что угодно можно было заказать с доставкой. У Итана находилось все меньше поводов для вылазок в мир. Фильмы и передачи он смотрел на стриминговых сервисах. Телефон был забит подкастами и музыкой – слушай что хочешь. Заказанные в интернет-магазине книги привозили в тот же день. Его квартира – по бруклинским стандартам весьма просторная – становилась просто огромной, если считать количество доступных внутри ее информационных средств.

Такой образ жизни, разумеется, стоил денег. Строго говоря, Итан был по уши в долгах. Он внес первоначальный взнос в размере ста пятидесяти тысяч долларов за двухкомнатную квартиру в стиле неогрек, одной стеной примыкающую к епископальной церкви, и сделал капитальный ремонт в кухне и ванной, получив от этого занятия необычайное удовольствие. После ремонта денег у него осталось ровно на год добровольной безработицы и интернет-шопоголизма. Он с энтузиазмом транжирил деньги на кухонную утварь и прочие вещи, без которых вполне мог обойтись. Купил сервиз «Бернадот», так и не пригодившийся набор кастрюль «Ле крузет», подсвечники «Уотерфорд Лисмор», хлебницу из белого мрамора, электрический штопор. Полугодовой абонемент от магазина «Вильямс Сонома» на доставку лучших американских сыров. Где-то Итан вычитал, что сидеть на деньгах – все равно что пытаться удержать в руках кубик льда; это подвигло его на приобретение алюминиевой формы «Хаммахер Шлеммер» для приготовления идеальных кубиков льда с идеальными гранями и пропорциями. Такой размеренный образ жизни, как коматозный больной, требовал постоянных денежных вливаний.

Итан был внимательный должник. Он отслеживал расходы и скрупулезно раскладывал по папочкам все чеки, квитанции и выписки по кредитным картам. Его бумажник набухал пластиком. Итан отлично понимал, что делает, когда заказывал журнальный столик с каменной столешницей и чугунными ножками ручной ковки. Он знал, каких денег стоит ездить по мелким делам на такси с водителями-нелегалами, и помнил стоимость костюма «Том Форд», который ему даже некуда было надеть.

Однако собственные долги казались внимательному и прозорливому Итану чем-то нереальным. Просто цифрами в колонке. Долги были нематериальны – эдакая метафорическая бездна. А какое значение имеет глубина бездны, если сама бездна – метафорическая? Никакого. Метафоры – вещь абстрактная, тогда как приобретаемые вещи приносили вполне реальное удовольствие: постельное белье из египетского хлопка, кофемашина «Ла Павони». Финансовые институты говорили на языке общности – оперируя такими словами, как «членство», «отношение», «сопричастность», – и эти слова много значили для Итана. Ему нравилось чувствовать себя нужным, чувствовать свою приобщенность к чему-то.

Если даже трезвому Итану долги казались иллюзорными, то пьяному и подавно. Он любил коктейли, но у пива было одно преимущество: благодаря повальной моде на микропивоварение оно легко могло сойти за хобби. Итану нравился весь пивной спектр от нежно-желтых светлых сортов до черных как ночь стаутов. Пильзнеры, светлые эли и лагеры, бурые эли, дункели и портеры. Вкусы у него были демократичные, он не считал себя тонким ценителем и не интересовался спецификой. Прежде Итан экспериментировал с другими вредными привычками: в старших классах курил, в университете дважды попробовал кокаин. Но Сент-Луис – пивной город. Алкоголь навевал ему воспоминания о доме.

Затворничество имело свои преимущества: Итан никогда не напивался на людях и не мог навредить никому, кроме себя. При желании он бросил бы пить в любой момент, но бросать не хотелось. Ему нравилось жить под забавным девизом вроде тех, что печатают на футболках: «У меня нет проблем с алкоголем. Я просто пью и отрубаюсь – никаких проблем».

Когда ему пошел тридцать второй год и юность официально осталась позади, он вдруг осознал, что одинок. Это было ужасное открытие, и каждое утро он совершал его заново. Друзья из консалтинговой фирмы, в которой он раньше работал, либо сбежали из города в пригороды, где школы были получше, либо могли говорить только о работе. Их мелкие склоки и интриги Итана больше не касались, а ведь было время, когда бонусы, свадьбы коллег, манера начальника мочиться, уперев руки в боки (видимо, чтобы запугать писсуар) имели для него немалое значение. Но эта эра закончилась. Стоит на несколько месяцев исчезнуть с радаров – и подобные вещи утрачивают всякий смысл. Лишь бодрые крики аналитиков хедж-фондов, кутящих по воскресеньям в Кэрролл-парке, наталкивали Итана на мысли о том, не тратит ли он жизнь впустую.