Владимир Логинов - Ад криминала - Рассказы и очерки

— Скажите, а Пономарев выпивал?

— Он был очень независимый человек. На машине ездил всегда трезвым. В кафе бывал редко. Каким он был в ту ночь — сказать не могу.

— Чья была инициатива везти его в больницу?

— Считаю, что моя.

— И как вы оцениваете случившееся?

— Не берусь судить. Не знаю, на что опирался суд, я там не была. Во всяком случае знаю одно: до последнего говорили, что упал…

Вечером М. Шишкина позвонила нам в гостиницу. Голос у нее был обеспокоенным, как у человека, который проговорился.

— Я хотела вам сказать, что я ничего не могу утверждать. Я ничего не видела.

И мы решили, что теперь встречаться с мужем уже нет никакого смысла — оставим его в покое, за это он нам, разумеется, будет очень благодарен.

Утром следующего дня в кабинете первого секретаря горкома партии А. Мезинова нас ожидал важнейший борисоглебский персонаж, деятельность которого как раз и формировала общественное мнение людей о состоянии соцзаконнрсти в городе. Перед нами сидел Кострыкин — прокурор города.

Сразу оговоримся — мы пришли побеседовать, получить какую-то информацию по конкретному делу, что гарантировано нам законом о печати. Однако Кострыкин (видимо, уже достаточно информированный о наших действиях) решил, что вызван на допрос, и приготовился к "схватке” с журналистами, "копающими под него". И по правде сказать — не мешало бы и копнуть, потому что существует строгий порядок по производству дознания и расследования подобных дел: на место происшествия выезжает следственная бригада, оперативно опрашиваются все свидетели и очевидцы, у подозреваемых берется анализ на содержание алкоголя в крови, и, при необходимости, они берутся под стражу, чтобы не могли повлиять на объективный ход расследования всех обстоятельств происшествия. В нашем случае ничего подобного и близко не было. И хотя милиция с опозданием взялась за дело (было упущено время и некоторые концы ушли в воду — мы имеем в виду степень опьянения Мочалова), она была на правильном пути: очевидное умышленное нанесение тяжких телесных повреждений. Ну а дальше происходит совсем непонятное: следователь прокуратуры Ермаков "совершенно случайно” оказывается в морге и, увидев труп Пономарева, остается на вскрытии, вдруг "решив”, что это его труп”. [9] Все дела об убийствах расследует прокуратура. Затем материалы на Мочалова забирает из милиции прокуратура и возбуждает дело уже не по ст. 108, ч. 2, а по ст. 106 (неосторожное убийство). В соответствии с УПК здесь, казалось бы, все верно, но… Вот об этих ”но” нам и хотелось побеседовать с Кострыкиным.

— У нас были свои доводы, брать его под стражу или нет. Это всегда решает прокурор, — набычился Кострыкин. — Ведь вы же знакомы с дёлом. Это неосторожное убийство. А в народе много чего говорят. Видите ли, товарищи, прокуратура закончила следствие, суд осудил, областной суд приговор утвердил!

— Извините, а почему это неосторожное убийство?

— Ну, эти товарищи были ранее знакомы, в кафе сидели. Этот, Пономарев, говорят, вином приторговывал. Ну и один одного пригласил, стали разговаривать. Потом тот этого оттолкнул, и этот упал и об лед головой ударился. Ни драки не было, ничего не было. Ни убийства никакого, и никто их не разнимал. А судебная практика гласит, что это неосторожное убийство. Мы расследовали, направили в суд, суд осудил, областной утвердил!..

— Вы знаете, при знакомстве с делом нам сразу бросилось в глаза тенденциозность следователя прокуратуры в плане смягчения обвинения, а отсюда и умаление объективности…

— Вы начинаете на меня давить. Здесь мы материалы уголовного дела анализировать не будем! Вы меня допрашиваете! А этого делать нельзя!

— Одну минутку, — повернулся к прокурору А. Мезинов, — вы находитесь в кабинете первого секретаря, вы коммунист, официально приглашены. Можно выслушать спокойно? Я не вижу причин, которые могли бы препятствовать нормальному рассмотрению этого вопроса. Принято во внимание качество расследования, и мы просто смотрим по ходу этого дела. Тут и этика должна быть. А я вижу такую вашу горячность и что вы даже выслушать не хотите…