Владимир Логинов - Ад криминала - Рассказы и очерки

— Как можно в двух словах охарактеризовать причину такой смерти?

— Очень сильный удар, повлекший за собой сразу два кровоизлияния: и субдуральное и эпидуральное. А о механизме их образования я ничего не могу сказать. Я только констатирую факт, — заключил Хохлов. — Такие случаи редки и запоминаются надолго.

Мы вышли из больницы, недоумевая от вопроса: может, прав Мочалов и это случайное стечение обстоятельств? Но ведь Пономарев — молодой и крепкий парень, ему, в конце концов, не семьдесят лет! А потом Слон сказал, что удар был ребром ладони, что совершенно не вяжется с силой удара. Значит, телу было сообщено очень сильное ускорение! Вот только как? Неужели он достал его ногой? И, судя по всему, так оно и было, хотя, кажется, никто этого не видел.

Домашний телефон сержанта Попова был занят вечер, ночь и утро (видимо, снята трубка). Стало ясно, что гаишнику очень не хочется с нами встречаться, и, очевидно, он опасался не напрасно. Мы тоже сделали ход конем, и благодаря председателю горисполкома, связавшегося с начальником ГОВД, Попов предстал перед нами в кабинете мэра города.

Верченным малым оказался этот сержант. Но, к его несчастью, мы уже располагали довольно значительной информацией о его поведении в ночь убийства. И поэтому одним из первых вопросов был такой:

— Если бы суд вынес частное определение в адрес госавтоинспекции о ваших непонятных действиях в ту ночь, то понимаете ли вы, что тут бы встал вопрос о вашей профнепригодности?

— Понимаю и сознаю. Но я-то тут при чем?

— Вы сидели за столом с Мочаловым?

— Да, сидели, кофе пили, беседовали. Там все приходили, уходили, и я ничего такого не видел. Вышел из кафе, а там толпа и говорят, что кто-то опился и упал, плохо кому-то. Ну, плохо и плохо. Я говорю: в больницу его везите.

— А почему вы не вызвали милицию, "скорую помощь”?

— А чего вызывать-то? Драки я никакой не видел, никаких синяков на Пономареве не было. А потом: откуда звонить?

— А разве в кафе нет телефона?

— Нет там никакого телефона. Да и по всему городу трубки оборваны. Неоткуда звонить. Я повторяю, я сказал: везите его в больницу. И сам посадил его в машину с правой стороны.

— А дальше?

— Я взял и ушел домой. Мне надо было на работу.

— Ну, хорошо, как вы оцениваете происшедшее?

— А чего мне оценивать? И Мочалов мне друг и Пономарев — друг. А из-за чего конфликт? Мочалов говорит, я сам не знаю из-за чего. Сказал, что пошли один на один драться.

— А водка-то была?

— Нет, не знаю. Были слухи, что Пономарев приторговывает водкой. А в кафе спиртного не было. Все сами приносили и пили втихаря в кабинетах.

— Подождите, кто еще был там, на улице? Горохов…

— Горохова там вообще не было. Он сзади сидел за столиком.

— Однако есть его показания, что он оттаскивал Мочалова от Пономарева…

— Я его спрашивал: Толь, чего было. А он говорит, что у них драка получилась. Я спрашиваю: Мочалов ударил ногой его? А он говорит, что не знает, что в темноте все было, что они так поперли друг на друга…

Дальше цитировать словоблудие сержанта Попова нет смысла, ибо и из того, что он сказал, уже все ясно. Нас волновало другое: это каким надо быть подлецом, чтобы обливать грязью покойного, называя при этом его своим другом?! Мы еще дадим оценку действиям Попова, а сейчас воспроизведем фрагмент разговора с М. Шишкиной, которая сидела той ночью в кафе с мужем Шишкиным, отвозившим в больницу бесчувственного Пономарева.

Эта женщина работает старшим воспитателем в детском саду. И поэтому разыскали мы ее довольно быстро. Она была странно удивлена нашему визиту, поскольку мы намеревались встретиться только с ее мужем, о чем она, конечно, уже знала. Но, судя по всему, мы застали ее врасплох, и она говорила с нами очень осторожно, как бы опасаясь сказать что-то лишнее.

— Погибший с мужем были товарищами, — рассказывала она. — Мы часто к ним ездили. Но в тот день были не вместе. В кафе Пономарев зашел на секунду, вид у него был не парадный — в фуфайке. Я не знаю, зачем и к кому он приходил. Через время все стали выходить покурить. Я отошла к зеркалу. Там я видела, что кого-то поднимают. Муж мне сказал, чтоб я не выходила, а потом вернулся и говорит: "Там Саша с разбитой переносицей и без сознания". И когда я вышла, он уже сидел в машине. Я говорила, что надо везти в больницу. Искали ключи от его машины. Я за щеки его попробовала: он как-то дышал странно. И когда муж поехал, я нашла ключи. Я их никому не отдала. Муж приехал, и я спрашиваю, что случилось. Он говорит, что упал. Я говорю: как упал? Вот я сейчас упаду, и меня в больницу, что ли? Не поверила, что сам упал. Вообще, за машину переживали. О том, что Саша умрет, у меня и в мыслях не было. Говорю, надо сказать матери и машину отогнать к дому. Муж предложил позвонить тете Ире. Я вот до сих пор не могу понять, почему она сейчас со мной через силу здоровается. Ведь мы же так волновались и переживали. Решили из кафе позвонить.