Владимир Логинов - Ад криминала - Рассказы и очерки

— Вот, нашла. Это конец тринадцатой главы. "Тогда каждый, как преследуемая серна и как покинутые овцы, обратится к народу своему, и каждый побежит в свою землю. Но кто попадется, будет пронзен, и кого схватят, тот падет от меча. И младенцы их будут разбиты пред глазами их; домы их будут разграблены и жены их обесчещены. Вот, Я подниму против них Мидян, которые не ценят серебра и не пристрастны к золоту. Луки их сразят юношей и не пощадят плода чрева: глаз их не сжалится над детьми. И Вавилон, краса царств, гордость Халдеев, будет нисповержен Богом, как Содом и Гоморра"… — Вон как правильно, а я все Садамон-Агамон говорю… — "не заселится никогда, и в роды родов не будет жителей в нем; не раскинет Аравитянин шатра своего, и пастухи со стадами не будут отдыхать там. Но будут обитать в нем звери пустыни, и домы наполнятся филинами; и страусы поселятся, и косматые будут скакать там. Шакалы будут выть в чертогах их, и гиены — в увеселительных домах".

— Вот она, национальная резня: и каждый бежит в землю свою, и дома разграблены, и жены обесчещены… — зевая, пробормотал Петр Дмитриевич, — и филины, и шакалы, и гиены… И власть захватили воры и бандиты, Кобылкины и Салей-мленики… Как же нам дальше жить? Оно-то еще хуже будет. Вон, погляди на Маринкиного отца. Экий мафиози! Этот вскорости и заводы и фабрики купит. И будем мы у него в батраках. Уж, поистине, сбудется пророчество из Книги Царств: "…вот придут дни, и взято будет все, что в доме твоем, и что собрали отцы твои до сего дня в Вавилон, ничего не останется…"

— Да, Петруша, — вздохнула Антонина Ивановна, — так оно и есть — красный Вавилон грядет. Господи, спаси наши души грешные, — перекрестилась она.

В квартире послышался крик. Он доносился из комнаты Богатого. Потом там стала падать мебель. Старик Плаксий вскочил на ноги и принялся надевать штаны. Кто-то включил в прихожей свет. В дверях Марины появился полураздетый Хозер.

— Что такое? — удивился он, подойдя к двери Богатого, где кричал, все круша, Рыжий, и попытался открыть дверь. Но она оказалась запертой.

— Олег! Олег! — забарабанил в дверь президент.

В ответ доносились мычание и визг. Что-то вдребезги разлетелось.

— Открой! — прокричал подошедший Петр Дмитриевич.

— Черти! Будьте вы прокляты! Гады ползучие! — кричал обезумевший Забриха. — А, на тебе! А вот так, сука!

— Открой, иначе вызовем милицию! — настаивал президент.

— Пошли вы на… дьяволы! б…!… Не души, не души, гад!

— Он там один? — удивился старик.

— Конечно, — подтвердил президент.

— Неужели горячка? — изумился Петр Дмитриевич.

— Похоже. Вызывайте милицию и "скорую". Придется ломать дверь.

Стоявшая у телефона в ночной рубашке Евгения Степановна принялась крутить диск. За дверью вдруг стало тихо, но потом с новой силой разразились вопли вперемежку с истерическим смехом и плачем.

— Открой, Олег! — крикнула подбежавшая Марина.

— Змея, гадюка, сука, у, у, у, ух!

— Допился, родимый, — выползла на порог Фатима-апа. — Кто теперь за урной покойника поедет?

— Гав, гав, гав! — стал лаять Рыжий, и у всех пробежал мороз по коже.

— Истинно, Вавилон. Конец света, — прошептала Антонина Ивановна.

Минут через пять прибыла милиция. Рыжий мычал и плакал, ползая по полу. К этому времени подоспела и "скорая".

Забриха лежал на полу с разбитым лицом, и изо рта его пузырилась пена. В комнате все было перевернуто вверх дном, на полу валялась разбитая бутылка из-под коньяка. Врач поднес ему нашатырь. Рыжий чихнул и открыл глаза.

— Чашка, ложка, сука, чашка! — бессвязно бормотал он.

— Белая горячка. Придется связывать и везти, — заключил доктор.

— Господи, боже мой, — перекрестилась Антонина Ивановна и ушла в свою комнату.

Той ночью в окраинном районе юга Москвы, на третьем этаже четырнадцатиэтажного дома горел свет в окне, выходящем на кольцевую дорогу. За большим столом, заваленным эскизами и чертежами, сидели Костя Гаршин и Иван Забродин, разработавший принципиально новую идею и пригласивший в соавторы своего компаньона по первому изобретению. Новый прибор, по сравнению с "Факандром", был просто фантастикой. Сначала он родился у Забродина как душеопределитель, потом стал душеприемником, и вот теперь они обсуждали усложненную модель определителя душераспределителя, условно назвав прибор психофонографом с обратной связью.

В основу разработки были положены исследования американских специалистов по изучению жизни души без тела (эти материалы были опубликованы в различных изданиях) и результаты экспериментов Забродина с летающей ведьмой, весившей на обычных весах в своем петоидном (летающем) состоянии всего пятьсот граммов. В миру это была сорокалетняя женщина, очень живая и общительная, с обычными земными параметрами: рост — 167 сантиметров, вес — 53 кг. Но с помощью изобретенных Забродиным индикаторов удалось разгадать механизм изменения силы тяжести ведьмы более чем в десять раз. Механизм этот находился в прямой зависимости от лунного притяжения, подобно морским приливам и отливам. Эта миловидная женщина была наделена даром свободного канала лунного притяжения и практически почти им не пользовалась. В один из своих забавных ночных полетов между лесом и глухой деревушкой, недалеко от Твери, она и познакомилась с Иваном, рыбачившим на озере. Конечно, поначалу Забродин здорово перепугался, но вскоре испуг его перерос в сногсшибательный интерес: они весело проболтали часа полтора и условились встретиться на следующий день в то же время. Иван вернулся в бабкину избу уже в третьем часу ночи и до рассвета не мог сомкнуть глаз. Ирина, так звали ведьму, прилетала на озеро еще пару раз, потом они встретились в Москве, и он жил у нее Несколько месяцев. Но когда она призналась ему, что работает в КГБ, он ушел от нее. Встретившись спустя два года, он предложил ей вместо любовной связи настоящую дружбу и научное сотрудничество. Они поработали вместе с полгода и снова разругались. Однако результаты сотрудничества уже вполне оформились в открытие, и поэтому особой нужды в общении с Ириной у Ивана уже не было. Но он боялся банальной бабьей мести со стороны ведьмы-чекистки, ибо женщины в таких случаях коварны и подлы до безрассудства. Но бывают и в правилах исключения, на это, собственно, надеялся Иван. И надежда его пока оправдывалась: Ирина не причиняла зла.