Владимир Логинов - Ад криминала - Рассказы и очерки

Соседи пошли за деньгами. Плаксий принес двадцать пять рублей, Евгения Степановна десять, а Фатима — пятерку.

Марина тоже вскочила, но Забриха остановил ее:

— Хватит, хватит, спасибо вам еще раз.

Гости взялись за свои стулья и направились к дверям. Марина и Евгения Степановна понесли на кухню посуду.

На улице стемнело. В комнату ворвался ветер. Листы бумаги полетели со стола покойного. Забриха принялся собирать их, и тут к нему подошел Хозер:

— Слушай, коллега, давай рассудим трезво. Ведь ты знаешь, что мой журнал безгонорарный, едва свожу концы с концами и держусь только на пожертвования.

— Сионистской ложи и еврейских миллионеров?

— А Ленин где деньги брал? Кто его финансировал? Забриха опустился в кресло и достал сигарету.

— Я же всю жизнь за идею, за Россию, черт побери, но только за демократическую, а не тоталитарную. Мы же с Максимовым большие друзья, я постоянно в "Континенте” печатаюсь. А потом, как я понял, покойник не был таким антисемитом, как ты. Мне Марина все время об этом говорила. Он, скорее, космополит был. Давай ему сделаем имя хоть после смерти. Он его заслужил… — сказал Хозер.

— Да ты, в общем-то, неплохой парень, — вроде бы согласился с ним Рыжий. — Я тебе столько резкостей наговорил, а ты проглотил или сдержался… Слышишь, старик, я не знаю. Была бы его воля, тогда бы все ясно было. Но живым-то он совсем не хотел печататься…

— Не хотел ввязываться, потому что было бесполезно. Как будто не знаешь, какие были времена. Возьми того же Высоцкого. Он что, тоже не хотел печататься? А на Западе и диски вышли.

За окном ударил гром, и через несколько секунд хлынул ливень. В комнату забежала Марина.

— Да закройте же окно! — вскрикнула она. — Стекло разобьется!

Президент осторожно закрыл окно и увидел за батареей два листка, на которые стекала тоненькая струйка дождевой воды. Он поднес их к глазам.

А на втором было написано от руки:

Повернувшись к Забрихе, Хозер вздрогнул: режиссер спал, уронив голову на спинку кресла. "И как он один целый день с гробом таскался?” — пожалел его президент и, положив листки на стол, вышел из комнаты.

Исаак Давидович Хозер был человеком весьма известным и в русском зарубежье и в метрополии, как любят называть свою родину диссиденты и эмигранты. Карьеру свою он начал в конце шестидесятых годов, когда брежневские генерал-губернаторы от искусства азартно продолжали хрущевскую политику борьбы с патологическими отклонениями от соцреализма в области изобразительного искусства.

Никому не известный молодой экономист Ися из благословенной Одессы женился на москвичке Алле из-за прописки и жилья — у Аллы после смерти матери осталась трехкомнатная квартира, правда, в очень запущенном состоянии. Для того чтобы, не дай Бог, брак не был фиктивным (а жить с женой Ися не собирался), пришлось родить Марину. Через два года Ися развелся с Аллой, и они разменяли квартиру: он перебрался в однокомнатную, а жена с ребенком переехали в Вавилонск, где в самом центре города заняли две большие комнаты в коммуналке, в которой жили покойный Богатый, супруги Плаксий, Евгения Степановна и Фатима-апа. Конечно, еще со студенческих лет молодой Хозер уже смотрел одним глазом на Запад. Он поставил себе целью перебраться в Америку, а для этого, как известно, надо было в Союзе заработать хороший политический капитал, то есть приобрести статус гонимого властями, который дал бы основания для обращения в американское посольство о предоставлении политического убежища.

Сначала Ися занялся защитой прав евреев, отъезжающих из СССР на постоянное место жительства за границу. Тогда он обосновался в Кишиневе, изучил соответствующую юридическую литературу: статьи из журнала "Социалистическая законность”, книгу Ремнева "Вы обратились в учреждение”, письма Ленина к Сталину для Политбюро ЦК партии "О "двойном” подчинении и законности”, выступления Л. Брежнева перед избирателями… И начал "бомбить” прокуратуру Кишинева, Молдавии, СССР. А суть проблемы сводилась к следующему.

Каждая еврейская семья, получавшая разрешение на выезд за границу на постоянное место жительства, должна была в короткий срок (около недели) произвести ремонт в своей квартире и сдать ее (квартира опечатывалась) представителям ЖЭУ, после чего нанимателю выдавалась соответствующая справка, которую вместе с прочими документами сдавали в ОВИР МВД СССР для получения визы. Таким образом, семьи, в которых были дети, старики и больные, лишались крова со дня освобождения квартир до отъезда. Сотрудники ОВИРа ссылались при этом на некое решение горисполкома, номер которого не назывался, а работники исполкома объясняли тем, что якобы имели место случаи порчи квартир лицами, получившими разрешение на выезд. Хозер усмотрел в этом действия властей, противоречащие и Конституции СССР и статье 597 ГК МССР ("Лица без гражданства пользуются в Молдавской ССР гражданской правоспособностью наравне с советскими гражданами”).