Али Смит - Весна [litres]

она тычет пальцем в лужицу воды из бутылки на столе между ними

– ну и тогда у него возникла идея первых микроскопов, – говорит она. – Он был как-то связан с производством тканей и хотел увидеть, как выглядят очень крупным планом нити, из которых изготавливал свою ткань. Ну и тогда он сам научился растирать песок, чтобы получилось стекло. Именно так стекло и делают.

Нет. Что, правда? – говорит Брит.

Ага, правда, – говорит девочка, – и он сделал из него исключительно маленькие, но мощные линзы, чтобы можно было смотреть на предметы, увеличенные в сотни и сотни раз.

Исключительно , – говорит Брит.

Потом он изобрел деревянную штуковину, чтобы подносить линзы к глазам, – говорит девчонка, – и она была буквально вот такого размера, потому что линзы тоже были очень маленькими, но, хотя его линзы были, разумеется, крохотными, человеческий глаз мог смотреть сквозь них и воспринимать маленькие предметы, становившиеся массивными.

Воспринимать , – говорит Брит. – Высокопарно.

Моя мама всегда говорит, что, как правило, лучше парить высоко, чем низко, – говорит девочка. – А потом этот голландец подумал: класс, теперь я могу смотреть на всякие предметы очень крупным планом, и однажды в 1670-каком-то там году он обедал, и еда была посыпана перцем. И он такой подумал: наверняка, если взглянуть на крупицу перца сквозь одну из моих линз, у крупицы окажутся острые края или куча колючек, как у дикобраза, потому что на языке у меня такие ощущения, будто его колют невидимыми иголками. Ну и он где-то с месяц вымачивал крупицы перца в воде. А потом посмотрел на перцовую воду сквозь линзу, которая увеличила ее в двести раз по сравнению с тем, что видит невооруженный глаз. И он увидел, что в воде полно маленьких, как он их назвал, анималкул, – от слова «молекулы», – и они там везде плавали. Ну и он попробовал посмотреть снова, только теперь с водой, где не было никакого перца, и анималкулы были там все равно, ну и это означало, что они появились там не из-за перца… И еще он сделал другую клевую штуку. Рассмотрел сквозь линзу глаз стрекозы. Он разрезал глаз стрекозы, стрекоза была уже мертвая –

Почему ты так уверена? – говорит Брит.

– ну вы вообще!.. И он вынул кусочек ее глаза и положил на линзу. И когда он посмотрел сквозь них одновременно из своего окна – сквозь линзу и сквозь глаз стрекозы, то увидел свою улицу, но как будто ее пропустили через какую-то апликуху, с одной и той же картинкой, много раз повторявшейся под разными углами, так что получалась объемность, и вот так мы узнали, что и как видят глаза насекомых… И среди прочего он посмотрел на бактерию со своего зуба. И на дождевую воду. И он посмотрел на масло из кофейных зерен, и на лягушачью икру, и, короче, мы теперь знаем, что такое микробы и что такое клетки и что невооруженным человеческим глазом можно увидеть вообще-то лишь часть того, что существует на свете. И что вот здесь –

(лужица воды на столе)名

– кишит жизнь, которой мы не видим, и если мы ее не видим, это еще не означает, что ее там нет. На самом-то деле она там есть. И если посмотреть, скажем, на сосновую иголку – простую сосновую иголку, одну-единственную иголку из миллионов растущих всего на одном дереве только в одном сосновом лесу, если вырезать кусочек одной-единственной иголки и увеличить его, так чтобы можно было увидеть его строение очень крупным планом, то она будет похожей на живопись, или на витраж, или на древнеримскую мозаику, или на крылья бабочки, и можно будет увидеть, что у нее клеточная структура и что сосновые иголки очень хитро придуманы, чтобы превращать солнечный свет в пищу зимой и удерживать достаточно влаги в жаркие летние месяцы. Вот так они и остаются вечнозелеными.

Основы биологии. Все это Брит уже знает или знала, но забыла после школы, где все такое надо знать, чтобы получить зачет. Но Брит слушает, как девочка рассказывает об этом, сидя в ярком свете низкого вечернего солнца, пробивающегося сквозь разрыв в облаках и барабанным боем стучащего по окну поезда между телеграфными столбами – стучащего по Брит и словно играющего на ней светом.

По правде говоря, если бы Брит могла пролистнуть назад все те недели, что уже прожила на земле, каждый свой понедельник, она все равно пришла бы к стопроцентной уверенности, что еще никогда не была так счастлива вечером понедельника, как сейчас.

Она сидит в поезде с ребенком, не имеющим к ней ни малейшего отношения, и едет бог знает куда, бог знает зачем.