Анонiм (Гор Грит) - Спящий бог 018

Рим был авторитарным государством — конструкцией, где к центральной детали крепятся все остальные, подобно дереву. Такая система существует, пока существует ствол. Если ствол ослабевает, вся конструкция слабеет пропорционально стволу. Если ствол исчезает (сломается, сгорит или сгниет), как бы ни были прочны растущие от него ветви, конструкция рушится в кучу и становится похожа на потревоженный муравейник.

Стволом конструкции был император. Сохранение его авторитета было не следствием его честолюбивых амбиций, а делом государственной важности. Если его авторитет опускался ниже минимума, здание империи опасно кренилось.

Человека в статусе правителя правильно воспринимать не человеком, а институтом. Римская система в силу своих инженерных особенностей была ориентирована на возвышение императора. Существовал специальный закон «Об оскорблении Величества», ограждающий центральный элемент системы (правителя) от умаления.

При республике под «величеством» понималась власть государства, при империи — власть императора. Малейшее унижение авторитета власти и императора считалось опаснейшим преступлением против государства. Наказанием чаще всего была смертная казнь. Причем, действие этой статьи распространялось и на родственников, даже если они абсолютно не причастны к преступлению. Их наказывали более мягко — ссылкой или штрафом. Но иногда тоже казнили — в целях назидания другим.

Испанский поэт Эрнандо Акунья позже выразит государственную модель «Дерево» фразой: «Одна паства, один пастырь, одна вера, один властитель, один меч» . Геббельс повторит: «Один народ, одна империя, один вождь» («Einvolk, einreich, einführer»).

Император носил титул Верховного Жреца — Pontifex Maximus (сейчас Римский Папа носит этот титул). С целью максимально возвысить величие императора его заявляли не человеком, а непременно сыном Юпитера или иного божества.

Приписывая такое родство, система делала человека именно божеством в прямом смысле. Не образно, не понарошку, а гражданам империи предлагалось понимать своего императора именно самым настоящим божеством во плоти.

Например, когда в лагере Аттилы, предводителя гуннов, между дипломатами двух стран зашел разговор о правителях, византийские послы сказали, что вождь — это человек, а император — божество. Поэтому их нельзя сравнивать. И гунны согласились…

Даже если на трон попадал человек из народа, биографы «обнаруживали» очевидные и несомненные родственные связи с божеством. В официальных биографиях таких императоров говорилось, например, что его мать посетил Юпитер, Марс и прочие высшие сущности, от которых она зачала и родила. Это означало, что ее сын — не человек, а полубог, сын Юпитера, Марса или еще кого из богов. Божественная природа объясняла, почему выходец из низов добился того, чего не смогли добиться более знатные люди. Потому что он не человек, а полубог — божество. Все сразу становилось на свои места.

Первый римский император, кому начинается поклонение, как божеству, — Гай Юлий Цезарь Август Германик, по прозвищу Калигула (37 — 41 гг. н. э.). В его честь по всей империи началось воздвижение статуй. Такая статуя должна была появиться даже в Храме иудеев. Но так как Калигула был убит, в иудейском Храме она так и не появилась.

Начинание Калигулы в течение нескольких веков продолжили ВСЕ римские правители. Закон предписывал всем гражданам и подданным Римской империи совершать жертвоприношения перед статуями, воздавая божественные почести императору.

Авторитет императора культивировали в Римской империи так же тщательно, как в армии культивируется авторитет командующего. Солдаты отдают ему честь и обращаются в установленном порядке. Если солдаты этого не делают, их наказывают.

Казалось бы, что особенного, если солдат обратился к командующему не по уставу? Не отдал ему честь, например, или нарушил субординацию иным образом — вместо положенного приветствия сказал генералу при встрече: «Привет, Петрович!».

Чтобы понять смысл такой строгости, нужно понимать суть армии. Армия — машина из людей. Ее дееспособность зависит от точности движения всех деталей. Чем сильнее они разболтаны, тем меньше дееспособность механизма. Если люфт ниже критического минимума, машина недееспособна. Теперь это собрание шевелящихся невпопад частей. Судьба такого механизма не вызывает сомнений — в скором времени его заклинит.

Армию от вооруженной толпы отличает устав — правила работы машины. Нарушение устава есть разбалтывание машины. Без устава дисциплина быстро опустится ниже низшего. Исчезнет сила, удерживающая все детали на своем месте.