Александра Фокина-Гордеева: Душа без печати Бога

Влажные тени, иней на веках,
Я не желаю быть человеком!
Это неясное бремя сознания тянет за нити ко дну мироздания…
Темные улицы… длинные лестницы,
Сонные люди в своей посредственности.
Места мне нет в этой прострации,
В этом распятии, общей фрустрации.
Места нет в настоящем и в будущем!
Прошлое – пошлое утонуло, сгинуло
Упало навзничь… в пустоту кинуло,
Перекатываясь на костях былого понимания.
Ускользнуло в трещину, лишая внимания…
Смотрю на себя в зеркало, не вижу отражения,
Душа покинула это тело, без тени сомнения!
Ушла за человеком в темных одеждах,
Похоронила тихо в поле свои надежды.
В след тяжелой тенью двигаться по кругу,
В бреду неясности, в череде страстей,
Не умея более краснеть и мять в нерешение руки.
В ловушке собственной глупости,
В промежутке меж гранями ясностей,
В аду своих скоростей и восприятия странности
В длинне бессонных ночей и краткости нового утра.
Время промчалось стремглав, протащив ее по очередному кругу,
указывая на уязвимость жизни и краткость минуты.
Земля захватила горло в свои корявые руки.
Дыхание стихло совсем, слабо проходит воздух…
Дух, стремительно ускользал, пытаясь подняться к звездам.
Она стремилась раскрыть глаза, увидеть светлое небо
Раскрасить его радостью сна, отворить тяжелое веко.
Но разверзлись стальные рты, уперлась головой в чье-то нёбо
И проживались мечты, как чужие, слепо, убого!
Переломало ее, жизнь не научила разбираться в дорогах.
Замотало саваном, привязало ко дну очередного дня
Замком тяжелым, массивным и строгим.
Ей! человек без души, я последую за тобою
В твою строку новостей, бесстрашия перед судьбою…
Безвкусие жизни чужой, почему-то нами прожитой,
Разбитые своей же рукой, протертые упертостью.
Сраженные таким же недугом, как ты – тоже угловатые и убогие.
Прикрывая проклятья судьбы,
Зависая в испуге над своими надгробиями…
Все кануло в безверие за тупой безысходностью
Оголяя и так совсем нагое, такое маленькое и беспомощное…
Нет ничего, пустота накрыла с головою многое.
Я принимаю тебя, моя душа, без печати Бога.

Я пишу с ошибками, говорю с ужимками,
Застреваю в безразличии,
Забываю, порой, рамки приличия.
Это свобода так во мне раскрылась?
Или совесть собрала чемоданы и ушла
За кем то менее сложным, не похожим на меня…
И более склонным к жизни и гармонии в себе.
Я не уверенна, что здесь еще что-то осталось,
Кроме пары чертей и сомнений, самую малость.
Я живу в своей странной реальности,
Лишенной длинны дня, сонной недели и годовой громадности.
Я живу в самом низу, у своего потолка порогового,
Куда глубина отпустила меня, мою душу без печати Бога…
Я не жду никого, наблюдаю за бегом силы.
Я шла за своей звездой, а она стала светить невыносимо,
В воде растворилась и уплыла за собственной яркостью
И, теперь, я осталась в своем мире без имен и признаков жизни – изгоем реальности.
Никогда не вспомню об ином, не обольщусь яркой пылью,
Осталась почти нагой, в обносках чуждой жизни.

Здесь была пустота – никого на горизонте.
Ее глубина нашла отражение в солнце,
И тысячи рек к воде океанов стремились
Сквозь рваный берег и бескрайние моря уныний.
Всё обнажилось – плечи, сердца и головы…
Все обнулилось, притупилось приступом голода.
Голода по безумной легкости…
Голода по своей совести,
Без фонов посредственных и лунной невесомости,
Без в клочья порванных дней…
Без дикой, неистовой скорости.
Я перестану быть разрозненной,
Путаться в чужих линиях.
Снова стану узнавать свое лицо
И, наконец, вспомню имя.