— Не переживай, бывает, — утешал Адский по дороге. — Я слышал, Плисецкая однажды после большого перерыва…
— Я не Плисецкая! — перебила его Жанна.
— Но ты Арбатова!
— А вот в этом я сильно сомневаюсь.
— Мне на завтра репетицию назначать?
— Не знаю… Я позвоню вечером.
Но для себя Жанна уже все решила: на сцене ей не бывать. И не стоит больше мучить себя и других. В конце концов, наверное, можно прожить и без музыки, если не делать из этого трагедии. Но как существовать дальше на этом свете, если в ней, она это чувствовала, умерло что-то очень важное? Главное, быть может.
Обмануть мужа своим нарочито беспечным видом ей не удалось.
— Что произошло? — спросил он.
— Так, ерунда, — улыбнулась она. — Ты как смотришь на то, что твоя жена станет простой домохозяйкой?
— Во всяком случае, меньше тебя любить я не стану.
— Тогда нет проблем.
— Вот и славно.
Он больше ничего не спросил, и Жанну это задело не на шутку.
— А тебе не интересно, почему я так сказала?
— Тут все ясно. Репетиция не удалась. Ничего, к утру рассосется.
— Не рассосется. Ты думаешь, у меня очередной бзик?
— Очень похоже.
— Нет, Тимур, нет. Дело в том, что я больше не Арбатова. То есть фамилия у меня та же, да я не та. И причина — тот взрыв. Тогда Неподражаемая погибла, понимаешь?
— Честно говоря, не совсем.
— У меня тем взрывом память отшибло, Тимур, — сказала Жанна без выражения. — Отшибло начисто. Я ведь почти ничего не помню. Ни тебя, ни мамы, ни сына. Я сама себя не помню. Как будто и не жила до этого. Не могу больше притворяться, не могу скрывать это. Сил нет… Может, когда-нибудь память и вернется. Но сейчас… Я просто не знаю, как дальше жить!..
Тимур с тревогой смотрел на ее окаменевшее лицо и понимал, что она не шутит. Ответить ему было нечего, он сам был в смятении.
Январь 1998 года. Умершая надежда
За несколько месяцев жизни в Москве Верунчик постарела на десяток лет. Станислав Адамович с мукой смотрел на увядшее и высохшее лицо жены. Он и сам держался из последних сил.
Таинственное исчезновение дочери уже не вызывало у супругов бурных эмоций. Но постоянная ноющая боль не давала забыть о беде, которая стряслась в их семье.
Самым ужасным в положении несчастных родителей было вынужденное бездействие. Они только ждали. Ждали, что однажды произойдет чудо, и Миледи появится на пороге своей квартиры. Или важный генерал, которого атаковала Евгения, наконец позвонит и скажет: «Все в порядке. Приезжайте».
Однако надежда на счастливый исход хоть и не угасала совсем, но становилась день ото дня все более призрачной.
— Даже не знаю, — сказал как-то Станислав Адамович, — может быть, нам лучше было бы узнать, что ее и на самом деле нет в живых.
— Она жива, — тусклым голосом отозвалась Верунчик и посмотрела на мужа таким взглядом, что тот готов был проглотить свой болтливый язык. — Она жива. Или тебе стало что-то известно и ты от меня скрываешь?
— Ну что ты! Откуда?
— Надо позвонить Жене. Столько времени уже прошло. Неужели нет никаких новостей?
— Она бы сама позвонила.
— Кто знает? Может, она не решается.
Станислав Адамович не стал спорить, хотя был уверен, что Евгении просто нечего сказать. Он оказался прав.
— Ничего нового, — сказала Евгения. — Никак не могу отловить этого Панова. Похоже, он от меня прячется.
— И что это означает, по-твоему? — спросила Верунчик.
— Не знаю. Возможно, он просто хочет это дело замотать. Не о его же дочери идет речь.
— Что же делать, Женечка? Ведь мы так с ума сойдем. Как же так можно? Пусть она ему никто, но она же российская гражданка. Неужели государству все равно?
— О чем ты, Верунчик! — с досадой сказала Евгения. — У нас в Москве под самым носом десятки людей исчезают бесследно. И хоть бы что!
— Мы не уедем отсюда! — давясь слезами, крикнула Верунчик. — Не уедем, пока…
Она заплакала, и Станислав Адамович взял у нее трубку.
— Женя, — сказал он, — что еще можно предпринять? Может быть, написать президенту?
— Какому? Американскому?
— Почему американскому?
— Потому что будет тот же результат. Потерпите еще немного. Я кое-что придумала.
За ночь Евгения написала небольшую, но хлесткую статью, в которой изложила все известные ей факты. К сожалению, их было маловато. Она не стала расписывать в красках знакомую ей до мелочей жизнь племянницы, хотя из этого можно было сварганить материальчик — пальчики оближешь.
Одно только путешествие Миледи в Штаты чего стоило! Ее, как и многих смазливых дурочек, рассчитывавших разбогатеть за океаном, заманили фальшивыми обещаниями. А там она попала в подпольный гарлемский бордель, где ее телом ежедневно торговал хозяин-южноамериканец. И если бы не кровавая гангстерская разборка, случившаяся в том борделе, ей бы никогда не удалось оттуда вырваться.
Читать дальше