Дмитрий Иванов - Банкирша. Шлюха. Примадонна. Книга 2

— Какая еще Лолита? — вытаращился фотокор, в жизни не читавший Набокова.

— Не понимаешь? — спросил редактор. — Тогда я тебе по-простому скажу.

И сказал.

Вместо фотографии Мидовской на первую полосу дали снимок старого учителя черчения, ветерана войны, с орденом Славы на лацкане. Так Миледи, находившаяся буквально в шаге от общегородской известности, осталась кем была. Однако это ее ничуть не задело. Она без всяких Фотографий в газете знала себе цену.

Учителей-мужчин в школе было раз-два и обчелся. Во всяком случае, Мидовской напрямую пришлось столкнуться с тремя. И все трое реагировали на нее достаточно остро. Первым был упомянутый ветеран, который, несмотря на честно заслуженный орден Славы, пугливо сторонился Мидовской, словно дьявольского наваждения.

Вторым, испытавшим магнетическое притяжение Миледи, стал учитель физики Дмитрий Игнатьевич, человек увлеченный, постоянно пребывавший в таинственном мире ньютонов, амперов и джоулей-ленцев.

Распевая с отрешенным видом очередную серенаду о законе всемирного тяготения, он прогуливался по классу и вдруг внезапно терял мысль. Это означало, что физик допутешествовал до Миледи. Он застревал рядом минуты на полторы, потом с трудом отводил глаза от ее коленей, условно прикрытых мини-юбкой, и спрашивал голосом пробуждающегося:

— Так о чем мы ведем речь, Мидовская?

— Мы ведем речь о законе всемирного тяготения, — вежливо отвечала Миледи, делая попытку подняться.

— Сидите, сидите! — поспешно говорил физик и, вздохнув, продолжал: — Итак, закон всемирного тяготения гласит…

Третьим учителем был Аркадий Михайлович Шафран, который прямо с исторического факультета пединститута попал в класс, где училась Миледи. Там его учительская карьера и закончилась, едва успев начаться. Их бурный роман завершился абортом и поспешным изгнанием темпераментного историка из города…

Впрочем, эти давние воспоминания теперь относились к той самой Миледи, к той Миле Мидовской, чей обгоревший труп был обнаружен два месяца назад на вилле близ итальянского городка Террачина вместе с трупом ее любовника — известного киллера Кости Олейника.

Веронике Макеевой, разглядывавшей сейчас себя в зеркале, ни о чем этом знать не следовало. Прошлого для нее не должно было существовать. Оно грозило ей смертью.

Так сказал ей Андрей Котов, бывший еще два месяца назад Костей Олейником. И об этом ей нужно было помнить каждую секунду

Вызванная Жанной «Скорая» подоспела буквально в последний момент.

Врачам в Склифе чудом удалось спасти жизнь бедному Шорохову, после чего тот сгинул в психушке. Похоже, что надолго, если не навсегда.

Никто так и не узнал, почему судьбой психа-самоубийцы интересовалась сама Жанна Арбатова и даже присылала ему в палату фруктовые соки и «сникерсы». Что ж, у эстрадных звезд свои заскоки.

Жанна долго не могла прийти в себя после той дикой истории. Только этого ей еще не хватало ко всем ее бедам. Она и без того жила в постоянном напряжении, боясь совершить какую-нибудь ошибку, которая бы обнаружила полную потерю ею памяти.

Некоторая странность в ее поведении не осталась незамеченной домашними. Как ни следила за собой Жанна, она не смогла избежать явных проколов и не раз замечала недоуменные взгляды, которыми обменивались исподтишка Тимур и Алиция Георгиевна.

Проще всего ей было с Ванечкой. Какие воспоминания у ребенка в его годы? Он жил нынешним днем, не ставя Жанну в затруднительные положения.

Может быть, поэтому ей было проще полюбить его заново, хотя настоящей матерью Жанна себя еще не чувствовала. Скорее добросовестно играла роль любящей матери, находя в этом искреннюю радость.

С Алицией Георгиевной было сложнее. Она сердцем чувствовала, что между ней и дочерью вдруг возникла какая-то отчужденность, будто они не виделись лет двадцать. Она замечала, что на некоторые вопросы Жанна отвечает невпопад или вообще отмалчивается. Но Алиция Георгиевна успокаивала себя тем, что все это — последствия шока, пережитого во время взрыва, и постепенно дочь придет в себя.

Совсем плохо дела обстояли с Тимуром. Каждую ночь Жанна буквально заставляла себя ложиться в одну постель с этим красивым, заботливым, но совершенно незнакомым мужчиной. Ни о какой близости между ними не могло быть и речи. Когда муж в первый раз попытался обнять ее, он почувствовал, что Жанна вся словно одеревенела.