Дмитрий Иванов - Банкирша. Шлюха. Примадонна. Книга 2

Басов, конечно, знал, что эта постыдная слабость в последнее время стала настоящим бичом таких трудоголиков, каким был он, — так называемой болезнью бизнесменов, положивших все силы и нервы на строительство своей карьеры. Многие его знакомые давно в панике бегали по врачам. Но ведь человеку всегда кажется, что страшное случается с другими, а мимо него беду пронесет.

Не пронесло.

— Привет, Вероника!

— Костя?… — спросила она, не удержавшись.

— Андрей! — поправил он ледяным тоном.

Знакомый змеиный взгляд испугал Миледи до смерти. Лицо Олейника стало неузнаваемым после пластической операции, но изменить выражение глаз итальянскому хирургу было не под силу.

Олейник обнял и прижал к себе дрожащую Миледи. Она услышала у себя над ухом его негромкий голос:

— Еще одна такая ошибка — и один из нас умрет. Я ведь предупреждал тебя по-хорошему. Делай то, что я говорю, если хочешь остаться в живых.

— Я постараюсь… — прошептала она.

— Да уж сделай такое одолжение.

Миледи не зря боялась этого момента. Она оказалась совершенно не готова к их первой встрече после операции.

Олейник почувствовал ее смятение. Он и сам был не в своей тарелке.

— Нс мечи икру, — сказал Олейник грубовато. — Привыкнешь. И запомни: в Москве ты можешь нечаянно встретить знакомых. Никто тебя не узнает, если ты сама себя не выдашь. Главное — выдержать первые секунды, не отозваться, если тебя назовут твоим прежним именем. Ты меня поняла, Миледи?

— Поняла, — пробормотала она.

— Ну и дура! — сказал он раздраженно. Я тебя как сейчас назвал? Миледи! Что ты должна была мне сказать?

— Я не знаю, — в отчаянии ответила она.

— Что я ошибся! Что тебя зовут Вероникой! — сказал Олейник сквозь зубы. — Вера, Вика, Ника — как угодно, но только не Миледи!

— Прости, Кос… То есть Андрей.

— Бог простит!

В тот же день они покинули клинику и переехали в шикарный отель в центре Рима. Олейник нарочно действовал нагло, уверенный, что именно там, у всех на виду, они будут в большей безопасности. Несмотря на то что следы вроде бы удалось надежно замести, Олейник считал необходимым соблюдать осторожность.

Он, как и раньше, не стал объяснять мотивы своих действий. По существу, Миледи так и не поняла, что происходит. Она привыкла подчиняться чужой воле, безропотно доверяясь более сильному, и только молча кивнула, когда Олейник объявил, что завтра она улетает в Москву.

Он сказал ей об этом во время обеда в дорогом ресторане на виа Витторио Венетто. Римский январь за стеклянными стенами ресторана был похож на русскую весну: бирюзовое небо, свежая зелень деревьев, прохожие в расстегнутых плащах. Солнечные лучи ласково грели спину и зажигали рубиновым огнем бокалы с кьянти.

— Запомни: никаких контактов с прежними подругами, — негромко говорил Олейник. — Даже с родителями, иначе и тебя погасят, и их, чтобы добраться до меня.

Он увидел в страдальческом взгляде Миледи немой вопрос и криво усмехнулся:

— Ладно. Спрашивай.

— Кто хочет твоей смерти? — спросила она.

— Многие, — сказал он, чуть помешкав. — А кто именно — какая разница!

— Но почему? Что ты им сделал?

— Одним — нарушил их планы. Другим — помог.

— И за то, что ты помог, тебя хотят убить?

— Именно.

— Так не бывает.

— Бывает, Вероника, бывает. Когда надо спрятать концы в воду. Тогда убирают промежуточное звено — исполнителя. Это закон. Чтобы нельзя было докопаться до главной фигуры.

— Если это закон, значит, ты с самого начала знал, что так будет?

— Скажем так, предполагал.

— И все равно… Все равно помог им? Зачем?

— Проклятые деньги! — Олейник ощерился злой улыбкой. — Надо же на какие-то бабки погулять за границей с любимой женщиной!..

Миледи обдало горячей волной. Еще ни разу Олейник не говорил о ней так. Она тут же простила ему то, что на нем была кровь. По крайней мере, один случай, когда он убил человека, был ей известен наверняка. Тогда Олейник избавил ее от гнусного шантажиста. Но ведь были, наверное, и другие случаи. Однако кто она такая, чтобы судить его? Ведь и на ее совести была загубленная живая душа. Пусть и мерзкая сводница, но все же… Тем не менее самым главным сейчас для Миледи было то, что этот жестокий, страшный человек назвал ее любимой женщиной.

Она аккуратно промокнула салфеткой повлажневшие глаза.

— Конец интервью? — спросил Олейник.

— Да, — кивнула Миледи. — Только одно еще… А что это были за люди там, на вилле? В Террачине?