Дмитрий Иванов - Банкирша. Шлюха. Примадонна. Книга 2

— Я вам одолжу, так и быть. — Женщина выдавила какое-то подобие улыбки.

Она не глядя выхватила из сумочки первую попавшуюся купюру и торопливо сунула ее Шорохову.

— Какие? — хрипло спросил он.

— Что?

— Какие цветы?

— Все равно… Гвоздики.

Шорохов сделал несколько неуверенных шагов к киоску. Женщина тут же стала осторожно перемещаться за высокий лоток, с которого торговали бананами. Броситься бежать она боялась, чтобы не привлечь к себе внимания. Вдруг этот псих обернется?

Он и обернулся, почуяв неладное. Обернулся — и не увидел своей королевы.

Шорохов бросился назад, лихорадочно шаря взглядом вокруг. Но его королева растаяла, словно сон. Душераздирающий звериный крик заставил людей испуганно шарахнуться в стороны. А Шорохов, подняв безумное лицо к палящему солнцу, полоснул себя бритвой по горлу и повалился на горячий асфальт. Кровь брызнула фонтаном, заливая бьющееся в конвульсиях тело.

Присевшая за фруктовым лотком женщина ничего этого не видела. Только слышала страшный крик. Чуть погодя она выглянула из своего ненадежного укрытия и протиснулась к месту трагедии. В смятении она машинально сняла темные очки, прикрывавшие пол-лица.

— Смотри, смотри!.. — раздался рядом возбужденный шепот.

— Да я вижу, — ответил другой голос.

— Да ты не туда смотри! Налево!.. Знаешь, кто это? Это же Жанна Арбатова!..

Женщина вздрогнула и поспешно надела очки, но было уже поздно. Девица с глупыми бараньими глазами уже напирала на нее с заискивающей улыбкой:

— Можно автограф?…

Жанна не знала, как должна в этом случае поступить легендарная звезда эстрады Арбатова, но сейчас ей было не до этого.

— Ты что, идиотка! — крикнула она девице с бараньими глазами. — Какой автограф? Тут человек умирает!..

Она шагнула вперед и с криком отшатнулась, едва не столкнувшись с женщиной, тоже шагнувшей было ей навстречу и тоже отшатнувшейся.

— Скузи!.. — сказала она.

И женщина шевельнула губами, произнося то же извинение по-итальянски.

Она невольно поднесла руку к горлу. Женщина повторила ее движение, и только тогда она убедилась, что перед ней все-таки зеркало. Большое зеркало в полный рост.

В этом зеркале отражалась она — Мила Мидовская по прозвищу Миледи. Хотя нет… Теперь у нее было другое имя — Вероника. И другая фамилия — Макеева. И лицо у нее было совершенно другое — лишь отдаленно похожее на прежнее.

Этот итальянский хирург оказался просто волшебником. Она не смогла обнаружить ни малейшего следа от сложной пластической операции. Не зря два томительных месяца врач не позволял ей подходить к зеркалу. Зато теперь она чувствовала себя как бы заново родившейся.

Ей и до операции никто бы не дал ее тридцати семи. Теперь же, когда итальянец подтянул намечавшиеся морщинки, она стала выглядеть совсем молодо. Что касается фигуры, то с ней у Миледи никогда не было проблем. Длинноногая, стройная, с маленькой красивой грудью, Миледи сумела сохранить ленивую грацию пантеры, которая приводила в смущение окружающих еще в ее школьные годы.

Мила Мидовская раздражала всех педагогов-женщин. Эти замотанные, рано постаревшие тетеньки не могли простить ей того, что они никогда не были так хороши, как она, и, уж конечно, никогда не будут. Естественно, никто из них в этом не признался бы. Возможно, они и сами не понимали, почему их так бесит эта смазливая, не по годам сексуальная девчонка, с удивительным безразличием выслушивающая мелочные придирки и ехидные реплики.

Когда в 12-й школе появился корреспондент, получивший задание сделать репортаж ко дню учителя, он, естественно, усадил на первую парту для снимка красавицу Миледи. Директор Шабашова тут же отозвала его в сторону и стала нашептывать, что эта девочка далеко не отличница и вряд ли может являться лицом 12-й школы.

— Отличное лицо, уж вы поверьте профессионалу, — бесцеремонно отмахнулся корреспондент. — Давайте каждый будет заниматься своим делом.

И он отщелкал на Миледи полпленки. Но в День учителя газеты вышла без фотографии Миловской.

— Это Шабашова, старая метелка, в редакцию позвонила! — сказала Зоя Братчик.

Но Шабашова тут была ни при чем. Просто главный редактор, увидев на снимках двусмысленную улыбку Миледи и ее взгляд с поволокой, сказал фотокору:

— Не пойдет. Категорически. Мы не «Плейбой». Это же не советская школьница, а какая-то, прости господи, Лолита!