Матс Траат - Сад Поммера

Поммер и Пеэп Кообакене тушат на пожарище дымящиеся головешки. Одновременно пахнет жасмином и горелым. Кристина подходит к мужчинам и молча смотрит на сгоревшее жилище. Плита почти сохранилась, из вмурованного в кирпич котла виднеются полусгоревшие головни. Здесь еще, пожалуй, кое-как можно готовить еду. Кристина чувствует себя виновницей пожара, она надеется втайне отыскать у плиты какую-нибудь примету, которая доказала бы ее невиновность.

Поммер осматривает сад и деревья у дома. Липы пострадали изрядно, листва на них вся побурела от жара. Трудно сказать, остались ли в них жизненные соки. В саду потерь меньше, истоптаны несколько морковных грядок и леэнина капустная борозда, перед одним из ульев упал горящий пук соломы, пчелы все еще одурманены чадом, и леток пустой.

Кообакене интересует судьба своего приятеля по конфирмации.

— И куда это запропастился Хендрик? — удивляется он. — Видел его вчера утром на мызе, сидел у столярной, говорил с плотником про всякую старину. Они с Хендриком из одной округи… Он — что, в доме остался, когда вы пошли к яанову огню?

— Нет, дома его не было. Но, может быть, пришел позднее…

— Значит, сгорел, — произносит скотник.

Нечто громадное и тяжелое, такое, что сильнее человека, вдруг переполняет Поммера и ищет выхода в горле, хочет кричать, да так, как ни одному человеку не под силу.

Рокотать, как некое древнее чудище.

Он стискивает зубы, желваки на его щеках резко выделяются.

Неизбежно возникают прорехи, пустоты.

— Хендрик был самый высокий парень на конфирмации, — говорит Кообакене. — Был очень по душе девицам, прямой, как хвощ, с приятным лицом. А то разве взяли бы его в императорскую лейб-гвардию.

— Кто знает, был ли он в ней? — бормочет сквозь зубы Поммер, только бы не заревел в нем этот зверь.

— Был, был, конечно. Был какое-то время, но потом случилась какая-то неприятность, не помню какая, он мне рассказывал, и его оттуда вывели.

Скотник задумчиво оглядывает пожарище. Может, остались следы от старого солдата, от его последней ночи на этом свете? Ему хочется войти в воспоминания, покопаться в прахе, но Поммер качает головой:

— Подождем полиции.

— А что здесь еще увидит полицейский? Что пропало, то пропало.

— Могут заподозрить в убийстве. Все должно оставаться таким, каким было.

— В убийстве? — удивляется Кообакене. — Где случилось это убийство?

Младший помощник уездного полицмейстера Карцов прибывает на место через день, захватив с собой свидетелями помощника волостного старшины Якоба Патсманна и члена волостного собрания Кообакене. Официальные лица идут посмотреть, замкнулся ли круг в жизни Яана Поммера и опять ли он теперь такой неимущий, какой приехал когда-то в Яагусилла школьным наставником. По мнению самих Кристины и Поммера, они сейчас все же богаче, чем были тогда, у них есть скотина и дети, а в ту пору всего только и было, что на самих надето. Так что совсем с начала им не придется заводить хозяйство, хотя много дорогого, памятного погибло в огне, среди прочего и Библия на тартуском наречии, перешедшая по наследству от отца. Ее-то Поммеру и жалко больше всего: все, что связано с памятью об отце, дорого его сердцу.

Много добра все-таки уцелело, сад, скрипка и медогонка в углу амбара.

Однако представителей власти не интересует ни Библия, ни пчелы, да и имущественное положение школьного учителя им ни к чему. К тому же младший помощник Карцов не смог бы прочитать эстонскую Библию; против меда, правда, он не возражал бы.

Когда должностные лица прибывают в Яагусилла, Поммер как раз окучивает картошку за амбаром. Они сразу же направляются на поле, к учителю, желают ему «бог в помощь», а Карцов представляется, кто он такой. Затем они ведут Поммера к пожарищу.

Полицейского чиновника интересует правда. Пропал Хендрик Ильвес. Свидетель Патсманн был с названным солдатом вечером под яанов день в вехмреском трактире часов в десять и пил с ним. Что было с лейб-гвардейцем потом, неизвестно.

Карцов стоит во дворе, держа руку на эфесе шашки, и размышляет.

Наконец он приказывает Пеэпу Кообакене найти подходящую палку. Скотник недоверчиво смотрит на человека в мундире. Палка? [5] Palk — по-эстонски плата, жалованье; здесь — игра слов. Какое жалованье и кому он должен заплатить? Или сам Карцов обещал выплатить ему поденные за то время, что он не был на работе? Старик не понимает по-русски, он в замешательстве, бормочет только: жалованье, какое жалованье? Все проясняется, когда Поммер произносит, что полицейский чин хочет, чтобы ему нашли хорошую палку.